Обитание в Запретном Лесу было непростой задачей. Ровно так, как предупреждали Люпина друзья. Бродяга и Сохатый чуть с ума не посходили, впервые услышав о планах Ремуса. Но разве он был не прав? Оборотни были одной из немногих возможностей разузнать побольше о происходящем в Хогвартсе. И для того, чтобы подружиться с волками, ему даже не пришлось прятаться в овечью шкуру.
Но именно в этом и была главная проблема.
Эти люди почти не были похожи на людей. В Запретном Лесу Ремус встретил не человеческое общество, пусть даже люди были периодически одержимы луной. В некотором смысле - по-звериному одержимы. Нет. Он увидел полудиких оборванцев, готовых перегрызть друг другу глотки за кусок мяса. Буквально - перегрызть. И все куски мяса, которые видел Люпин, сочились кровью.
Хуже всех был Сивый, собравший вокруг себя тесный круг головорезов. Вожак стаи, то самое чудовище, которым пугают непослушных детей. Вот только обычно персонажи детских страшилок не приходят к тебе в действительности. Сивый любил пугать детей. Он вообще любил пугать.
А еще он был подозрительным психопатом, предпочитавшим сначала рвать, а потом задавать вопросы. Как нервный пес, бросающийся на собственную лапу - так и Сивый был готов искать угрозу в любом неповиновении. Визги дерущихся оборотней звучали в любое время дня и ночи, получеловеческие, яростные.  Немногим больше недели прошло с последнего полнолуния, после которого Ремус оказался в Запретном Лесу - и он с ужасом ждал следующего.  Его собственный организм до сих пор не восстановился после обращения, оборотни же были полны сил и злости. Это беспокоило Люпина, почти так же, как беспокоила его собственная игра.
Появление нового оборотня в стае оказалось не таким уж необычным делом - на протяжении последних лет к Сивому стягивались оборотни со всей Британии. Им просто не оставалось другого выхода. Полукровки, существа, живущие на грани человеческого и животного. Маги презирали и боялись оборотней, так было всегда - ничего не изменилось и после прихода убийц к власти. Теперь оборотни были личными псами своего лорда, верша ужасные расправы. Смерть иногда оказывается спасительным выходом из кошмарной жизни. Ремус прекрасно знал, что некоторые вещи могут оказаться гораздо страшнее небытия.
Но даже вырядившись оборванцем, он слишком сильно отличался от окружающих его людей. Нет... не людей...
Мужчина замедлил свой бег, останавливаясь у обнаженного дерева, уныло опустившего голые ветви. Запретный лес превратился в логово для чудовищ, но именно рядом с этими чудовищами он мог выяснить нечто полезное. Только влившись в стаю Сивого он мог оказаться рядом с Хогвартсом.
О местоположении Лили было известно многое. Она стала подарком для "профессора зельеварения в Хогвартсе мистера Северуса Снейпа". Об этом в очередной раз напомнила статья Силинты Генте, взявшей интервью и у "Хозяина", и у "Безликой". Дочитать статью до конца Ремусу не удалось - Джеймс разорвал ее в клочья, оставив нетронутой лишь крошечную колдографию. С первого взгляда снимок можно было принять за обычную магловскую фотографию - так неподвижна была изображенная фигура. И лишь редкое подрагивание ресниц доказывало известную в общем-то истину. Лили жива.
Горе Джеймса не принадлежало одному лишь ему. Они давно перестали быть просто друзьями. Они были семьей. И Лили Эванс была частью этой семьи. Пусть Сириус предпочитал отшучиваться, а Люпин просто молчал, с исчезновением Лили все они потеряли часть себя. Невзирая на прошедшее время, на опасность, которой ежедневно подвергались. Джеймс все так же отчаянно стремился спасти ее. А его братья - по праву, хотя и не по крови - готовы были встать рядом в нужную минуту.
Однако после статьи в голове Ремуса наконец-то сформулировалась мысль, блуждающая на задворках сознания уже давно. Пришла пора ему покинуть угрюмый домик Сириуса. Достаточно скрываться за спинами друзей, проводить полнолуния в бессознательном состоянии, а потом с ужасом ждать новостей о случившемся за ночь.
Они долго спорили, но равнодушный взгляд с маленькой колдографии наконец-то разрешил все споры. И вот уже громада замка встает перед ним, все еще недоступная и далекая, но уже различимая сквозь осенний лес. Рем шумно выдохнул, чувствуя напряжение во всем теле. Замок почти не изменился... но мир вокруг него канул во тьму...
Шорох павшей листвы заставил оборотня насторожиться. Кто-то двигался неподалеку, слишком шумно, чтобы быть лесным обитателем. Люпин осторожно двинулся назад, пытаясь не издавать лишних звуков, не привлекать к себе внимания. Но одно мгновение - и прямо перед ним на открытое пространство вышел человек.

Первой мыслью в оторопевшем на мгновение разуме было - Сивый приставил кого-то следить.
С другой стороны, вожаку собравшегося в Запретном лесу отребья не настолько интересен был очередной прибившийся голодранец. А голодранцем Люпин притворялся пусть и старательно, но все же не без легкого налета самоиронии. Он ведь был перекати-поле, без своего обиталища, без источника доходов. Член Ордена Феникса не то чтобы гребет золото лопатой. Но деньги никогда не имели особого значения для Ремуса. Никогда его мысли не были движимы желанием материальных благ. Гораздо больше он ценил дружбу, преданность, надежность. То, что нашел в трех мальчишках в алом поезде. То, что видел в отношениях Сохатого и Лили. То, что витало в нарочито язвительной ухмылке Сириуса. Семья гораздо важнее парчовых одеяний. Именно поэтому он тут. Потому что пытается помочь своей семье.
Но необдуманная прогулка к замку могла иметь неприятные и ненужные последствия. Конечно, оборотни Сивого успели опуститься до самой низкой ступени человечности. Иногда некоторые из них кажутся настоящими животными, рычащими и воющими... Задумается ли кто-нибудь над истинными причинами появления среди них чужака? Или все можно объяснить праздным любопытством...
Но человек, представший перед ним не был оборотнем. Более того, он и человеком-то зваться не имел никакого права.
Волшебная палочка Ремуса сейчас мирно почивала в укромном потайном уголке Запретного леса. Было небезопасным появляться с ней перед Сивым. Оборотни могут быть глупыми, но в реалиях настоящего времени волшебная палочка была хуже любого клейма. Оборотни полукровки, разве имеют они право владеть инструментом волшебника? Отвратительная идеология, запудрившая мозги гораздо более умным людям, нежели тем, что обитали сейчас в лесу, все больше и больше превращаясь в животных. Как бы то ни было, Люпин был безоружен, это казалось более безопасным совсем недавно.
Кто же мог предугадать подобную встречу?
- Разумеется. Теперь Хогвартс стал питомником для тварей вполне известного происхождения.
Голос Ремуса никогда не смог бы принять того ядовитого посыла, которым сочился сейчас Снейп. Но злости в нем было достаточно.
Снейп язвил и сыпал оскорблениями. Разве это ново? Пусть даже вечно озлобленный хвостик Лили Эванс и подрос, исполнился уверенности - и получил клеймо, якобы дающее ему право чувствовать собственное превосходство над окружающими... он все еще был тем самым диковатым слизеринцем, сующим свой длинный сальный нос не в свое дело. Как могла Лили разглядеть что-то хорошее за этим облаком злости? Наверное, это присущий лишь ей одной дар, делавший девушку чуткой и проницательной. Мало кто обладал таким терпением, а Снейп был еще той занозой в заднице.
Люпину редко удавалось сдержать порывы Сохатого и Бродяги, которые, под бурные овации Питера устраивали Снейпу темную. Признаться честно, иногда слизеринец заслуживал всего, происходящего с ним. Иногда Мародеры перегибали палку. Однажды они переступили черту, чуть было не убив Снейпа по-настоящему. Причем орудием убийства чуть было не стал один всем знакомый оборотень. Все обошлось, но злобы в Снейпе только прибавилось.
Но Лили у него. Ходит в бездушных рабынях, подчиняясь любому указу своего хозяина. От одной только мысли о том, что именно может приказать ей когда-то безответно влюбленный в нее человек... от одной только мысли даже у Лунатика до скрежета смыкались зубы.
- Может быть, я и разгуливаю под луной, это не было моим выбором. Но то, что ты делаешь с Лили, Снейп, разве это не делает тебя тварью?
Он был безоружен. Палочка бывшего слизеринца была направлена прямо на него. Твердой рукой, без волнительных подрагиваний. Интересно, сколько раз он вот так направлял палочку на других? Скольких людей пытал, убивал?  Пожиратели Смерти считали такое времяпрепровождение развлечением, а Снейп был одним из них.

Злость всегда была лучшим другом Северуса Снейпа.
Да, когда-то Лили считала себя его лучшим другом, может быть, кто-нибудь из слизеринцев пал жертвой собственного незнания… но лучшим другом Снейпа всегда была именно злость.
Злость вела его вперед по учебе, заставляя рыть длинным носом многочисленные талмуды. Злость тащила за собой в укромные места, откуда так легко отправить в ненавистных людей неприятным заклятьем. Злоба превращала человека в темное облако, покрывая собой, будто любовница. Ох и посмеялся бы сейчас Бродяга над подобным сравнением.
Единственная любовница Снейпа – это его поварешка. Ну или чем он там свои зелья мешает. Хотя нет. Его вполне себе может возлюбить медный котел. Или эта самая, как ее… шкурка бумсанга.
Ремус почти услышал гогот друга в своей голове. Не тот саркастичный неприятный лай, которым Сириус одарял окружающих в нынешнее время. Нет. Тот самый, которому раскатисто вторил Сохатый, хлопая ладонью по собственной ноге. Тот, который заливисто подхватывал Питер, хватаясь за живот. Тот, что вызывал искренний смех и у самого Люпина, невзирая на совершенно неправильную причину. Смеяться над другими плохо. Называть шкуру бумсланга шкуркой совсем уж не дело.
Почему он вспоминал о своих друзьях сейчас? Да потому что Снейп был тесно вплетен в их дружбу. Одним своим присутствием, неприятным характером, язвительными взглядами. Наверняка слизеринец самым первым понял, как остро реагировал Джеймс на веснушчатую ручку в бледной ладони. Иначе и быть не могло. И сейчас, глядя в заострившееся от ненависти лицо, Ремус ощущал только грусть. Они все были детьми. Они все были несправедливы. И все они любили Лили Эванс. Но каждый своей любовью. Как друга, как сестру. Младшую сестричку, над которой приятно поизмываться, но спасать которую ты бросишься, не задумавшись. Два человека любили ее по-особенному. И только она могла решить, в какую сторону сделать жизненно важный шаг.
Расплачивается ли сейчас Лили за то, что сделала свой выбор?
Человек, с таким ядом цедивший ему оскорбления, одним своим видом доказывал, что тот выбор был правильным. Разумеется, Ремус всегда был на стороне друга. Но реши Лили иначе – и на то было ее право. В каждом человеке есть и хорошее и плохое. Кому, как не оборотню знать?
Однако некоторые люди несут в себе только тьму.
- Мы были детьми и школа казалась нам миром. – Оборотень перевел взгляд на величественное здание, бывшее ему домом на протяжении стольких лет. – И наши трагедии казались особенными, хотя на самом деле были лишь детскими забавами.
Мир перевернулся, рухнув в бездну. И в этом изменившемся мире вряд ли существовало место для шуточных дуэлей, прогулок под мантией-невидимкой забавы ради… в этом мире было место лишь одному. Стремлению выжить.
И лишь немногие пытались изменить этот мир.
- Ты действительно думаешь, что Лили простила бы тебе? Простила бы такое надругательство над собой? Неужели ты настолько низко пал, что можешь спокойно жить, в то время, как она метет пол в твоем подземелье?
Ремус горько улыбнулся, мотая головой. – Забавно, я ведь до сих пор думал, что ты действительно когда-то любил эту девушку. Но я забыл, что ты на самом деле думал о ней.
Грязнокровка.
Это слово заставило Джеймса броситься на обидчика Лили с палочкой наперевес. И от него застыла кровь в жилах у самого Люпина. Он никогда не был самым шумным из Мародеров. И именно поэтому был самым наблюдательным. И в своих наблюдениях всегда отмечал, что Снейп – каким бы неприятным человеком он ни был для абсолютного большинства окружающих – все же совсем другой рядом с Эванс.
Показалось.
- Чего ты добиваешься этими сказками? Я видел этот туман…
…и главная информация о нем  - это то, что нужно держаться подальше – этих слов он уже не произнес вслух. Лишь нахмурился, переводя взгляд с палочки Снейпа на ее обладателя. – Чего ты ждешь? Я безоружен, разве это не твое давнее желание? Отомстить мне. Отомстить нам.
Отомстить ей.

В конечном итоге Снейп не очень-то изменился за прошедшие годы.
Он все еще оставался озлобленным на весь мир мальчишкой, разыскивающем вокруг любую причину, которой можно объяснить собственные неблаговидные поступки. Потому что пусть и сталкиваясь с превосходящими его по численности Мародерами, слизеринец никогда не был жертвой.
Нельзя считать жертвой того, кто так полон ненавистью.
Нельзя считать жертвой того, кто изобретает заклинания, направленные на причинение вреда.
Лишь однажды вспыльчивость и неудержность гриффиндорцев чуть было не привела к непоправимому. Но все обошлось, прибавляя сотню новых причин для желчи, звучавшей сейчас в голосе Снейпа.
Та история с Визжащей Хижиной была одним из самых страшных воспоминаний Ремуса. Он предпочел бы вновь и вновь переживать даже нападение Сивого, чем думать о том, как близок был к убийству. Такому убийству.
Их жизнь перевернулась, в какой-то момент рухнув в нескончаемую бездну. В ней было все - и схватки с Пожирателями Смерти, и тайные вылазки, из которых лишь чудом получалось вернуться. Но сражаясь бок о бок с друзьями за правое дело, Люпин никогда не медлил, отправляя заклинания в противников. Это были нелюди, жаждущие власти, помешанные на чистоте крови фанатики, не подвластные разумным увещеваниям. Но убить человека, находясь в волчьем обличье, не владея собой... Только представив себе, что он мог совершить тогда, находясь во власти луны, Ремус покрывался холодным потом. Неважно, что рядом тогда оказался Снейп. Недруг или друг, он не заслуживал такой смерти. И сам Люпин не заслуживал такого ужаса. Он до сих пор твердо верил в это, пусть даже именно Снейп внезапно оказался тюремщиком Лили.
Но слизеринец никогда не был жертвой. Он был изощреннее всех их в своей мести.
А здесь и сейчас... здесь и сейчас была лишь одна жертва.
- Ты знал Лили лучше всех нас. Но никогда не понимал. Думаешь, она согласилась бы с такой участью? Комфортные условия для жизни. - Люпин неприязненно скривил губы, словно увидел что-то отвратительное. - Или ты надеешься на ее благодарность?
Снейп всегда надеялся получить от Лили больше, чем она с такой щедростью делилась. Со своим другом. Со своим любимым и таким ненадежным Севом. Ремус никогда не обращал внимания на устоявшиеся стереотипы, но Снейп в конечном итоге оправдал все направленные в его сторону эпитеты. Он обидел Лили так, что даже она не смогла простить. Что же сейчас? Он надеется заслужить ее прощение такой "заботой"?
- Что ты пытаешься доказать мне? Что опекаешь ее? Что таким образом спасаешь? А каким образом она вообще оказалась у тебя? Подарок выслужившемуся лизоблюду? - оборотень почувствовал, как его щеки заливает краска. Негодование его будто подпитывало зверя, застывшего в ожидании следующего полнолуния. - Ее место там, где она сама вольна сделать выбор. Свой собственный выбор, не ожидая, пока хозяин прикажет. Ты жалок, если веришь в то, что Лили предпочла бы твой комфорт своей личности.
Сочившийся из Снейпа яд был впору было собирать в колбу - но Ремус не обращал внимания ни на тон, с которым произносилось это самое "Люпин", ни на угрозу, которую представлял для  него человек, наставивший на него палочку. Сейчас это все было несущественным. Потому что решись сейчас Снейп на какие-либо действия, остановить его не удастся. Но слушать эту речь о блистательном спасителе без отвращения было невозможно.
- Тебе это нравится, Снейп? Нравится стоять перед невооруженным противником? Нравится отдавать приказы той, кто не может отказать? Может быть, ты просто мстишь ей за то, что она не выбрала тебя?
Слезы Лили Эванс можно было увидеть нечасто. Слишком дружелюбной и сильной личностью она всегда была. И всегда, когда Ремус видел ее в слезах, их причиной был один-единственный человек.