Все так просто. Очень некстати вспомнились слова Дамблдора о том, что в мире все должно быть в четком равновесии. Если где-то прибавилось, значит, что где-то непременно убавилось или в скорейшем времени это произойдет. Это непреложная истина, если верить словам Директора. Его слова были сумбурны и не имели конкретики. Тогда Северус лишь пожал плечами и не воспринял слова Дамблдора всерьез. Жизнь Снейпа всегда балансировала на краю пропасти, готовая сорваться в любой момент. Лишь чудом удавалось не сорваться в бездну. Однако Дамблдор говорил не об этом равновесии. Северус и так знал, что его жизнь – лишь темная сторона Луны. Тогда он воспринял слова Директора неправильно – за счет его несчастья счастлив кто-то другой. Это угнетало. Но он выкарабкивался из передряг и, во что бы то ни стало, шел дальше. А сейчас, стоя в холле дома, куда переместил его Темный Лорд, Северус вдруг осознал, что был неправ. Он ошибочно воспринимал слова, видел то, что хотел видеть. Глупец. Лишь сейчас он понял, как был слеп. Ведь дружба с Лили – это то, что действительно делало его счастливым, по-настоящему счастливым. Он не раз слышал от одногруппников слова «смотри, как глаза заблестели, наверно, хочет пообедать своей грязнокровкой» или «нет, ты посмотри, не выросли ли у Снейпа сзади крылья, пора их обрубить и вернуть нашу крысу на землю грешную – там его и место». Северус никак не реагировал на подобные реплики в его сторону, однако, он вынес для себя главное – Лили меняла его. В какую сторону, он не знал. В худшую по мнению однокурсников, в лучшую – по версии рыжей гриффиндорки. Сам Северус не имел осмысленного мнения, лишь продолжал покорно что-то менять в себе, идти на компромисс и уступки, когда дело касалось даже самым малым образом Лили. Его Лили.
Теперь это «его» исчезло, растворилось, покинуло. Просто потому, что в этой гребаной жизни все должно быть в равновесии. Слова Дамблдора были о личности и об индивидуальном равновесии. Где-то прибудет, где-то убудет. Неправильно. Неточно. Но смысл оставался тем же. И Северус это понял, лишь столкнувшись с этим, почувствовав на своей шкуре. Равновесие должно восстановиться, а значит весь тот период, что можно назвать счастливым, завершился, так неожиданно обрубился и сейчас настало время возмездия. Что и следовало ожидать. Подсознательно Северус знал, что это произойдет. Рано или поздно… неважно. Это произошло. Слишком рано – он оказался совершенно неподготовленным. Это больно. Не физически, такую боль можно перетерпеть, стиснув зубы, чуть не превращая их в крошево, или крича и раздирая горло. Это возможно – терпеть. Боль, что терзала изнутри, кромсая душу на неровные однородные слепки – почти комья грязи, не идет ни в какое сравнение с физической.
Северус снова закатал рукав на левой руке. Тихое заклинание огонька и в неровном тусклом свете высвечивается уродливое клеймо. Змея дремлет. Кожа немного зудит, но это настолько мелочь, что не стоит тратить свое внимание. Слизеринец зачарованно проводит кончиками пальцев по метке. Ему кажется, что он должен непременно обжечься об нее, либо же ощутить жжение, от выделения ядовитых веществ. Ничего подобного – кожа как кожа, обычная на ощупь. Всего лишь татуировка, переходя на маггловский язык. Почему Лили так категорична к ней? Лили… Снейп сжал кулаки, отчего на запястье и предплечье проступили вены. Отвратительно – будто линии разлома по лбу и щеке черепа. Северус пробороздил ногтями уродливую метку, оставляя тянущийся красный след. Расчесать, разодрать, выцарапать знак рабства. Увы, обратного пути нет, как и нет окольных тропинок.
Снейп резко опустил рукав и выпрямился. Пора принимать правильные решения. Окинув невзрачное помещение отсутствующим взглядом, Северус плотнее запахнул мантию и вышел на улицу. Задержался, подняв взгляд в небо: заметные пики грозных деревьев на фоне темных тяжелых туч. Северус выдохнул темное облачко пара и сделал несколько неуверенных шагов вперед. Сбоку мелькнула тень. Белые волосы, прямая спина, уверенный шаг… Малфой. Значит, он оставил Лили где-то здесь? Бросил замерзать? Тварь. Сжав ладони в кулаки, он тихо позвал:
- Лили? – вышел хрип. Прочистив горло и сделав еще несколько шагов, Северус повторил попытку.
- Лили!

Наверно, это сверх меры глупо стоять под проливным дождем и практически шептать ее имя. Даже если услышит, откликнется ли? После всего произошедшего – вряд ли. Даже если ей будет чертовски больно, даже находясь на грани жизни и смерти, она не ответит. Он – предатель. Она не примет никакой помощи от предавшего ее человека. Это ее характер, его не перекроить в угоду своим желаниям. Тяжелые холодные капли дождя сминали кожу, ему было плевать. Он был даже не против, если бы эти жесткие капли содрали с него кожу живьем, медленно, миллиметр за миллиметром разрывая плоть. Это было бы почти приятно – его раскаяние. Даже это зрелище не способно его оправдать. Пожалуй, его смерть искупит все с лихвой, но вот незадача, он не стремился так просто уходить с поля боя. Это его личное сражение. Он сделал неверный шаг, ему объявили войну. Скорее казнь, но суть не меняется. Даже собственную смерть можно отсрочить и Северус будет использовать каждый подвернувшийся ему шанс, раз уж упустил столько возможностей быть счастливым. Как никогда он осознавал, что собственными руками сжег свою птицу счастья. Увы, она не феникс, ее не возродить из пепла. Пепел ему и останется… в лучшем случае. Что ж, он бережно соберет темно-серую горстку, ссыплет во флакончик и будет носить сосуд с собой постоянно. Его ноша, которая будет увеличиваться и тяжелеть при очередной совершенной ошибке. Это его долг.
Сбоку сверкнула молния, будто отделяя его прежнего от настоящего, будто подводя итог. Раскат грома был подобен громогласному голосу, выносящему вердикт. Все правильно – пожизненное заключение в собственной глупости, за стальными прутьями раскаяния и сожаления, в котле собственной ненависти и озлобленности. Чернота сожрала его, облизнувшись. Это законы природы, от них никуда не деться – слабый априори проигравший. Он слаб и стал легкой добычей. Все именно так, иерархия должна всегда правильно функционировать. Сбои исключены. Северус лишь подтверждение факта.
Шаг за шагом, зачерпывая в ботинки холодную воду и производя водопад брызг. А голове ухмыляющийся голос Блэка: «смотрите-ка, Нюньчик наконец-таки помыл свои патлы». И о чем он только думает. «И какого дьявола в феврале идет ливень?» И понять, что по сути, это снег, просто растаявший. Потеплело? Почему он не замечает? Казалось, холод окутал его всего, проник под кожу, вгрызся в кости, завладел каждой клеточкой, каждым нервом. Хотелось бы, что бы и мысли стали замороженными, как вечные ледники под толщей воды, не потревоженные за многие сотни лет. Было бы идеально. Увы, фантастика возможна лишь в сознании.
Как теперь быть? Один на обглоданной планете среди истлевшей природы, загрязненного воздуха и не видевший солнца на протяжении десятилетий. Страшно. Бесцельно. Гибло. Зачем все это? Смысл? Где искать мотивы и брать силы? Проклятущая пустота. Беспросветное будущее. Разве этого хотел? К этому стремился? Все вышло в точности да наоборот. Назло. Чья-то насмешка, издевательство, игра чужими судьбами. Кому это было угодно? Высшим силам? Высшим силам, если таковые и существуют, плевать.
И услышать ее тихие рыдания, растворяемые в грохочущем реве ливня. Она здесь, рядом. И почувствовать, как отмирают занемевшие кончики пальцев, как покалывают подушечки, но это спасение. И сорваться с места, несясь на звук, будто там, впереди, есть что-то очень важное, что спасет его. Так и есть. Она его жизнь. Его смысл. Его любовь. И капли в спину, подталкивающие, торопящие, нетерпеливые. И он слышит их призыв, ускоряется. Замереть, на секунду потеряв сигнал маяка и снова рвануть с места, боясь не успеть, опоздать.
- Лили!
Он падает рядом с ней на колени, сгребает в охапку, игнорируя ее слабые попытки защититься, отпихнуть его. Прижимает к себе, кладя одну ладонь на спину, второй поддерживая голову. Отдавая ей свое тепло. Он одним лишь своим решением отнял у нее слишком многое, чтобы можно было с лихвой восполнить. Но он постарается расплатиться: теплом, защитой, любовью. Даже если не позволит, он будет рядом, он задолжал.
- Все хорошо, все хорошо, все хорошо, - успокаивает и ее, и себя. Отключившись от реальности, вся его сущность сосредоточена на сотрясающейся крупной дрожью девушке в его объятиях.
- Сейчас, сейчас, - бормочет он, шаря одной рукой по карманам в поисках волшебной палочки. И понимает, что ее больше не существует в природе. «Ненавижу», - рычит и снова обнимает девушку в сминающем объятии. Не отпустит. Не сейчас.

- Тихо, тихо, - шепчет Северус, но это только распаляет ее еще сильнее. С нехарактерной для девушки силой она вырывается из его объятий, извивается у него в руках, и Северус ясно понимает - не отпустит. Чего бы это ему не стоило. И все же пропускает момент, когда она отстраняется и обрушивает на него серию злых ударов. Северус не сопротивляется. И пусть это физически больно, в душевном плане он испытывает почти облегчение. Лили больше не сдерживается, выплескивает на него всю свою боль, страх, ненависть. Так лучше, обоим. Но прежде всего для Лили – избавиться от лишнего груза, повешенного ей на шею благодаря ему. И сейчас эта ноша слоями отделяется и опадает, пласт за пластом ненужные, негативные эмоции уходят в вечность, расшибаются и растворяются. Пусть так, чем когда все это накопится в ней и выплеснется совершенно неожиданным образом.
«Не пущу!» Почти рычит, ловя ее тонкие запястья, что вытанцовывают под дождем свой замысловатый танец, сжимает их, стискивает наручниками, пытаясь обездвижить. Глупая, сама себе причиняет боль. Он не хочет, чтобы ей было больнее, чем то, что она сейчас испытывает в душе. Увы, пожар ненависти, излучаемый девушкой, не потушить. Пожар? Нет, это скорее лавина проснувшегося вулкана, который вот-вот извергнет смертоносную лаву.
В какой-то момент девушка обмирает, будто выдохшись, и Северус теряет бдительность, ослабляет хватку. Этого мгновения хватает, чтобы собрать оставшиеся силы и рвануть от него. Он покорно разжимает ладони и отворачивается, чтобы не видеть, как она уходит. Бросает в луже из смеси ее и его собственной ненависти. В сознании все еще звучит это ее «ненавижу тебя!». Заслуженная фраза, не правда ли? Он отводит взгляд в сторону, но край глаза помимо воли цепляет тонкую фигуру, еле заметную среди толстой стены дождя. Ладони бессильно падают рядом с коленями, которые уже на одну треть ушли в грязь. Не холодно, но тело сотрясает крупная дрожь, передавшаяся от Лили. Остатки разума покидают его окончательно. Он сгибается пополам и рыдает навзрыд, зарываясь лицом в грязь, бороздя ее. А ладони, сжатые в кулаки, будто живут какой-то своей жизнью, с силой ударяют о вязкую грязь, разбрызгивая ее, отталкивая. Все бесполезно. Он в грязи, по самую макушку. Он сам погрузил себя в эту пучину. Сам. Сам. Сам. Только он виноват в размолвке, только его решения причиняют боль той, кто по-настоящему дорог.
Спазмы сжимают внутренности, из нутра вырывается смешок, второй, третий… Северус резко выпрямляется и встряхивается. Даже на дне, где он понимает, что это его место после всего, он не ощущает себя отмщенным. Нет, наоборот. Приходит понимание, что не здесь он должен находиться в данный момент. Он резко смахивает ладонями остатки грязного мокрого снега с лица и волос, отряхивает рукава мантии и медленно поднимается с колен, вглядываясь в темноту, туда, где она исчезла. Сейчас он четко осознает, что должен быть рядом с ней. Неважно как: будь-то это в качестве предмета для излияния своей ненависти, бывшего друга, предателя, просто поддержки… Неважно! С ней, рядом, отдавая тепло и заботу, которую она заслуживает.
- Ты нужна мне, - шепчет он в темноту почти неслышно. Эта фраза придает ему сил. Он сжимает кулаки, впиваясь ногтями в плоть и бежит вслед за Лили. Она всегда была упрямее него. Ему легче было отойти на задний план, сдаться, если это касалось какой-то уступки для Лили, она же всегда шла до конца. Но не сейчас. Это банальная самозащита, а не проявление гриффиндорского характера. Нет, нет и еще раз нет. В этот раз она не права.
- Лили, постой! – увы, никто не откликается. Он слышит лишь шум дождя и свое собственное шумное дыхание. Вперед, вперед. Быстрее. Вот она, хрупкая, потерявшаяся, согнувшаяся под тяжестью предательства. Северус в два прыжка оказывается рядом, несмело протягивая руку к ее плечу. Передумывает, ловит за запястье, ловит второе, соединяет руки за ее спиной и сгибает так, чтобы очень близко к болевому порогу. Но нет, он не перейдет эту грань. Он не сделает ей больно. Наоборот, он хочет оградить девушку от нее.
- Лили, пожалуйста, выслушай меня! – и прижать ее к себе, чтобы наверняка не вырвалась. – Я с тобой, я на твоей стороне, - выдыхает ей в ухо в отчаянии. – Успокойся! Я не отпущу тебя.
«Больше не отпущу…»

Мысли безумным потоком проносятся в сознании и плавятся, приближаясь к конечной точке. Все мысли исключительно о Лили. В нем полыхает дерзко пламя, растревоженное ее словами. И пусть внешне он стоек и невозмутим, пожар в душе сжигает его заживо. Похороненный в пепле собственной ненависти. Нет определения лучше. Против воли его мысли возвращаются к хрупкому телу под его ладонями. Он должен казнить себя за неподобающие мысли. Совершенно неуместно, отвратительно, что ему вообще пришло это в голову. Северус крепче сжал в объятиях девушку и зажмурил глаза. Шум. Шум дождя, сминающего все на своем пути. Серая каменная дорога, в которой сквозь прозрачную теплую воду и миллиарды брызг просматриваются кирпичи и трещинки между ними. Дорога, уходящая за горизонт. А сбоку такие же серые кирпичные дома, с темными окнами и молчащими трубами. И вокруг барабанит дождь, тяжелые капли впитываются в одежду, скользят по щекам, губам, ключицам. И два силуэта сливаются в один, беспорядочно гуляют руками по телу партнера, медленно, чувственно, будто это последнее, что им отведено перед разлукой. И вдруг в одном из окон отражается несмелый лучик солнца и вот улицу заливает уже теплый солнечный свет, а дождь все не прекращается, однако, он теперь не кажется злым, наоборот, в меру улыбчивым и словоохотливым. Увы, даже самым безумным мечтам когда-то приходит конец. Северус распахивает ресницы.
«Убирайся», - эхом проносится в голове. Северус лишь еще сильнее прижимает девушку к себе. «Нет, нет, нет. Не уйду. Не отпущу». Как он может оставить ее в таком состоянии? Как человек, как друг, пусть и бывший, он просто не имеет права ее здесь бросить. Нити, что связывают Северуса с Лили сейчас натянуты до отказа. Но нет, они настолько прочны, что вряд ли найдется сила, которая их перерубит. Нити, что связывали Лили с Северусом, ошметками валяются около. Они треснули и разорвались, как только он произнес присягу верности Волдеморту, в тот самый миг, когда он предал ее…
Она повисает на его руках, словно тряпичная кукла. Северус удерживает ее, не дает упасть. Поддерживает. Однако все его действия воспринимаются в штыки. Чтобы он сейчас ни сделал, все будет иметь отрицательный эффект и с этим ничего не поделать, лишь постараться получить минимально плохой результат. Это ему по силам?
- Не отпущу, пока не успокоишься, - категорично заявляет Северус, опускаясь на одно колено перед девушкой. Хуже уже не будет. Осторожно, чтобы не причинить боль, он усаживает Лили на согнутое колено, все так же обручем стискивая ее запястья на всякий случай. Упертости ей не занимать, а значит, это может быть лишь обманный маневр.
Мантия, одолженная Люциусом, расстегнулась и сбилась на бок, являя его взору разорванное платье, которым он недавно втайне любовался в Большом Зале, все еще кровоточащие царапины и покрасневшие ожоги, поставленные тем же Малфоем. Северус снова начинает наполняться яростью. «Спокойно, я должен быть собранным». Он глубоко вздыхает и мысленно взывает ко всем известным ему магам. Выдержать бы все это, не сорвавшись. Неужели он так много просит? Он бы продал душу дьяволу в обмен на благополучие Лили, однако же, он просчитался. Продался всего лишь приспешнику темных сил, стал разменной монетой, ничего не получив взамен. Проклятая душа.
- Лили, выслушай меня, - он опасливо убирает одну руку и торопливо запахивает мантию на девушке. Ткань от дождя потеряла свою главную функцию - согревающую, но Северус почему-то был уверен, что застегнутой она будет чувствовать себя немного уверенней. – Я всего лишь хочу, чтобы ты меня выслушала и по возможности, услышала.
Северус умолк, ожидая хотя бы какой-то реакции на свои слова. Ее нет. Досадно сжав губы, он неуверенно кладет ладонь на макушку девушки и прижимает ее голову к своему плечу.
- Тише, тише… - шепчет он. Его шепот сливается с шумом дождя и, кажется, опадает вместе с каплями на землю. – Нам нужно вернуться в Хогварст. Тебе нужна медицинская помощь. У меня с собой нет ни одного зелья. Нет палочки, как и нет ее у тебя тоже. Мы не можем аппарировать, не можем остаться и здесь под дождем. Поэтому… давай договоримся: ты будешь ненавидеть меня потом. Знаю, очень эгоистично с моей стороны предлагать тебе такое, но, пожалуйста, оцени свои возможности и сопоставь с реальностью. Вырисовывается очень печальная картина. Пожалуйста, позволь мне помочь. Дай мне час, по истечении которого можешь вести себя, как посчитаешь нужным. Я приму любое твое решение. Лили, пожалуйста, не молчи!