Гленн понуро шел по узким искривленным лондонским улочками, тихо напевая:
— А те голоса всё продолжали звать издалека. Они разбудили меня посреди ночи. И я услышал, как они говорили... *
Сегодня снова снились эти странные сны, после которых он чувствовал себя совершенно разбитым. После которых оставалось тянущее чувство, будто бы он в забвенье оставил огромный пласт прожитой жизни. Сегодня ему снова снилась Она. Девушка с каштановыми чуть вьющимися волосами до плеч, со светло-карими глазами с золотистыми искорками — будто бы само солнце наделило Ее глаза лучиками, с темными родинками на правой щеке у носа и под нижней губой. Во сне он целовал Ее, сладко и жарко. Во сне они оба смеялись и, кажется, были счастливы. В районе солнечного сплетения препротивно заныло. Он не помнил подобных событий в собственной жизни. Но отчего-то возникало стойкое ощущение, что это его воспоминания, его жизнь — его и только его. Но кто эта девушка?
И кто он сам?
Гленн возвращался из больницы, в которой оказался в начале сентября 1978 года в истощенном состоянии и в полном беспамятстве. Он не помнил даже своего имени. В личное дело и новые документы записали имя Гленн — так пожелал сам беспамятный, назвав себя в честь вокалиста любимой группы «Eagles», и совершенно неприметную фамилию уже на выбор работника регистратуры. Кажется, Браун? Гленн пробыл в больнице несколько недель и, немного выправив свое здоровье, был отпущен на все четыре стороны с условием, что будет являться первые полгода раз в полторы недели на осмотр, следующие полгода — раз в месяц, а затем и вовсе раз в три месяца. Вот и очередной такой досмотр был закончен и теперь Гленн направлялся на работу — паб «The Auld Shillelagh», в который он устроился месяц назад ночным официантом. А поскольку было еще слишком рано, Гленн намеренно выбрал самый долгий путь. Неспешная ходьба по малолюдным улочкам шла ему на пользу.
Он хотел, очень хотел узнать хоть что-нибудь о себе, о своем прошлом, о людях, которые его окружали. Но не знал, с чего ему начать. Да и страшился правды. А еще было совершенно иррациональное ощущение, что он пережил не только потерю памяти, но и... еще чего-то очень и очень важного. Как будто он потерял огромный кусок собственной души. Страшное ощущение, безумно страшное. Ладонь то и дело норовила нырнуть в задний карман джинсов и схватить... Гленн не знал, что это за желание и злился, когда вдруг обнаруживал собственную ладонь, сжимающей воздух за спиной.
Вот только... была ли эта другая жизнь? Ему казалось, что да. Однако, как ему любезно констатировали в госпитале, постояльцам психиатрического отделения тоже кажется, что они — нормальные.
В сознании то и дело возникали образы. Не конкретные лица, не хорошо прорисованные детали интерьера — лишь очертания. Старик в колпаке с длинной бородой, вызывающее бесконечное уважение... Огромный средневековый замок, ассоциирующийся не с королями в париках, рыцарями в доспехах и призраками, а... Гленн не мог подобрать ассоциацию, но замок ему казался знакомым и родным. И бесконечный круговорот смутных лиц людей, имен которых он не знал. Концентрироваться не получалось — голова неминуемо начинала раскалываться. И сейчас, почувствовав приближающуюся мигрень, Гленн остановился, выдохнул и осмотрелся. В этом квартале он еще не был. Справа от него оказалась небольшая лавка, на витрине которой были выложены разных мастей и форм сладости. Шумно сглотнув и вынув руки из пустых карманов, Гленн отправился дальше. С пустой головой и без настроения.
— И она сказала: «Здесь мы просто узники, по нашему собственному желанию». **

* And still those voices are calling from far away. Wake you up in the middle of the night. Just to hear them say... © Eagles — Hotel California
** And she said: «We are all just prisoners here of our own device» © Eagles — Hotel California

Настроение было и так не на высоте, и продолжало стремительно падать. Перед глазами то и дело возникал образ девушки из снов. И очертания той жизни, о которой исковерканная память упорно твердит — была, но разум резко опровергает — чушь, выдумки, мечты. Гленн день за днем пытался разобраться сам в себе, пытался понять происходящее с ним безумие. Не выходило. Намеки и неясные образы. Собственный организм его предает.
Гленн в который раз поймал себя на мысли, что рука вот-вот должна ощутить нечто привычное, материальное и очень ценное. Но… Эти чертовы «но», о которых он не помнит. Прекратив петь и разозлившись на себя, Гленн подумал о том, что его ожидает в пабе. К работе официантом он привык — ничего сложного в том, чтобы разносить еду гостям заведения и преподносить напитки. Иногда ему даже нравилась его работа, хотя и нудящее чувство того, что находится совершенно не в том месте и с совершенно не теми людьми, не покидало его ни на мгновение. Но что он может изменить, что может сделать, когда это всего лишь смутные ощущения?
Гленн подумал об официантке Адель, в которую, как ему казалось, он был немножечко влюблен. И, конечно же, она не отвечала ему взаимностью, предпочитая тратить все свое внимание и обольщение на статного бармена. Адель была немного похожа на девушку из снов. Глядя на нее, где-то глубоко в памяти возникали едва различимые образы тех мест и тех обстоятельств, в которых, как казалось Гленну, он бывал с той девушкой из снов. А, быть может, этого всего лишь сны, которые он так хотел воспринимать за реальность?
Психиатр из больницы, к которому был прикреплен Гленн, в последнюю их встречу настойчиво советовал забыть о снах, не обращать никакого внимания на воображаемого друга, а сосредоточиться на друзьях реальных. Но психиатр не понимал главного! Гленн ничего не придумал! Все, что он говорил на сеансах психотерапии — правда, до единого слова. Он так чувствует, он знает это наверняка. Нужно лишь как-то пробить заслонку, которая блокирует воспоминания. Но как, если профилирующий специалист отказывает в профессиональной помощи?
Голова предсказуемо отреагировала болью на возникшие мысли. Гленн выдохнул и вновь подумал об Адели. Сегодня после работы намечается небольшое празднество — у одного из официантов день рождение, а это значит, что можно будет в неофициальной обстановке пообщаться с Адель. Попытаться пообщаться.
— Что? — Гленн остановился, и недоуменно посмотрел на преградившую путь девушку. Лицо показалось ему смутно знакомым. Но ни имени, ни вероятных обстоятельств знакомства он вспомнить не смог. Да что же это за наказание!
Гленн привычно запустил ладонь в спутанные локоны на макушке и для надежности обернулся, убедившись, что поблизости больше нет кандидатов для обращения.
— Ллойд? — совершенно обескураженно переспросил Гленн. — Вы меня с кем-то путаете. Знаете, есть такая научная теория, что во Вселенной существует одиннадцать двойников. Не конкретно на планете Земля, хотя кто и знает: может же быть такое, что все двойники сосредоточились в одной и той же звездной области, в одной и тоже же галактике, в одной и той же солнечной системе, и на одной и тоже планете. Да, — Гленн улыбнулся, — я верю в паранормальные явления и в то, что во Вселенной мы не одни.
Гленн улыбнулся и протянул руку:
— Но в любом случае, я рад знакомству. Меня зовут Гленн, и никакой василиск никогда мной не ужинал, иначе бы меня тут не было, верно? Логично же. А работаю я в пабе, который располагается по моим расчетам через четыре квартала отсюда. Кстати, там делают отличный глинтвейн — советую. Да, паб называется «The Auld Shillelagh».

Отредактировано Lloyd Brown (2016-05-27 13:56:44)