Сторонников предостаточно? Разношерстная компания? Планы на будущее? Все это слабо укладывалось в голове Сохатого. Темная магия всегда была той часть волшебного мира, которую Джеймс даже упоминать не хотел. Не важно, для чего ее можно было использовать: защита, оборона, отстаивание чести и тому подобное. Может это были стереотипы, таблички, повешенные на заклинания, в единичных случаях повлекшие ужасные последствия. А может и нет, может Поттер не зря избегал даже такого понятия как темная магия, благо раньше это делать было проще. А теперь… Это навалилось очень быстро и неожиданно, как будто внешний магический мир, находящийся за пределами защищенной школы, угрожал им какой-то черной тучей. Джеймс не верил, что маг, привлекающий в свою компанию подростков, по каким бы то ни было причинам увлекшихся темной магией, может принести что-то, кроме неприятностей. А какие причины были у этих подростков? Желание быть сильнейшим, быть лучше всех, управлять людьми или желание покорить сердце возлюбленной (хотя для Джеймса этот способ привлечения внимания был весьма и весьма странным). И тут Поттер не мог не согласиться с Бродягой – на такой крючок клюнут слезеринцы и только. Единственное, что поражало его – это то, что они, такие на вид гордые и независимые, готовы были пойти в подчиненные какого- то неизвестного «лорда». Неужели они не боялись быть обманутыми, одураченными и использованными в чужих целях? И неужели их не напряг тот факт, что сторонников метят? Или узнавали они об этом в самый последний момент? Или же листовки уже ложились на благодатную почву – может об этом маге уже поговаривали в их узких кругах, может кто-то из бывших учеников-знакомых «порекомендовал» этого Волдеморта? Ворох вопросов возникал в голове Сохатого, и ответы можно было искать, как правильно заметил Сириус, только у слезеринцев, падких на темную магию и вращающихся в «просвещенных» кругах.
Поттер поразмыслил над тем, кто мог бы стать идеальной кандидатурой на роль допрашиваемого. Снейп? Их милый, сальноволосый Нюнчик? Джеймс даже хмыкнул – тот вообще никогда ни во что не ввязывался, и обязанности старосты он нес так, будто это был непосильный труд. Малфой? Тот может и не расколоться. Белобрысый отпрыск благородного семейства всегда казался Джеймсу крепким орешком. Эйвери? Почему-то Сохатый не был уверен, что этот крайне неприятный тип осведомлен во всех темных делишках. Младший Блэк? Сириус не станет нападать на братишку, да и этот слизеринец не выглядел как носитель самой секретной информации. Кэрроу? Об этом слизеринце Поттер знал маловато, а вот у Бродяги похоже был на него зуб. Ну что ж, не все ли равно кого припереть к стенке для благородных целей?
- Поразительно, что они не почувствовали свою гордость ущемленной при получении меток, - Поттер помолчал чуток. – Если даже Рем не против того, чтобы достать информацию из какого-нибудь скользкого слизеринца, то это непременно нужно сделать. Только подождите пока меня выпишут из этой белой комнаты, а то я опять пропущу самое интересное.
Джеймс слегка ухмыльнулся. Он бы подговорил друзей на исполнение этой авантюры и сегодня, но на эту ночь у него были другие планы, а днем сбежать отсюда не представлялось возможным.
В Больничное крыло вошла мадам Помфри. Из ее строгого взгляда стало понятно, что друзьям пора попрощаться с «больным» и что избегать ответа на самый животрепещущий вопрос они больше не могут. И Сириус сказал, то, что должен был. Хорошо, что так быстро иначе бы натянутые нервы Поттера не выдержали бы. Ужасная догадка, слова Снейпа – все оказалось правдой, все это не было уткой или стечением обстоятельств. Джеймс слабо кивнул на обещание друзей найти виновного. Наверное, когда мысль о том, что их добрый Пит больше уже никогда не засмеется своим громогласным смехом, уляжется у него в голове, в нем проснется праведный гнев, требующий мести. А сейчас… Сейчас даже наказание, которое может понести виновный не казалось чем-то важным. Просто это никак не поможет их другу. Никак, потому что ему уже правда все равно. А если он смотрит с небес на своих друзей, то не должна ли ему казаться вся эта возня - мелочью, по сравнению со смертью. Смертью, которую он должен был принять так рано, всего шестнадцать. Если бы Джеймс действительно умер пару дней назад и мог бы думать о своей прошлой жизни, то он бы бился в безнадежном отчаянии – так много он не успел, так много не сделал, не испытал, не почувствовал! Что же должен чувствовать Питер, если там, где он сейчас, есть место чувствам? Питер, который зачастую отказывался от самых рискованных проказ. Питер, у которого не было возлюбленной. Питер, который так и не научился нормально сидеть на метле. Да и еще тысяча мелочей, которые он не попробовал. Они все не попробовали. Только разница была в том, что у них еще было время, а у него – нет.
Друзья вышли из Больничного крыла, оставив Джеймса наедине с этими нелегкими мыслями. Ему придется привыкнуть, что теперь их трое и место Хвоста уже никто не займет. И привыкнуть придется не только ему.