Втоптать в грязь свою гордость куда легче, чем казалось с первого взгляда. Вся его показная надменность превращалась в пустой звук, когда Лили угрожала реальная опасность. И если все предыдущие разы принимаются на данный момент как легкие забавы, в случившемся же сейчас не было ничего смешного. Ситуация плачевна, из нее не выбраться победителем или хотя бы нейтральной стороной. Есть лишь возможность через свои унижения и боль сохранить жизнь Лили. И пусть для нее тот факт, что Северус станет Пожирателем Смерти равносилен самой смерти, то лучше будет, если она действительно станет считать его предателем, нежели не будет самого человека, чтобы испытывать подобные чувства.
Наверное, находиться у ног Темного Лорда можно привыкнуть. Раз других рациональных вариантов не предложено, придется смириться с уготованным путем и безропотно последовать в затягивающую темную воронку. Попав в водоворот нельзя сопротивляться – нужно расслабиться и отогнать панику. Так и тут. В водовороте событий легко потерять себя, но даже в такой ситуации можно извлечь выгоду – поддаться течению, уступить ему ведущую роль и насладиться бешеной скоростью, с которой закружит поток. Так почему бы эту модель не применить к происходящему?!
Снейп предполагал, что несколькими «круциатусами» дело не закончится. И Малфой и Волдеморт – садисты, с одной лишь только разницей: одному доставляет удовольствие причинять физическую боль, другому нравится играть на чувствах своих жертв. Душевные травмы в большинстве случаев остаются кровоточащими и отравляющими жизнь. Северус не знал, как он сможет дальше жить, случись непоправимое. Если с Лили что-нибудь случиться… его больше ничто и никто не сможет удержать на земле. Без Солнца не смогли бы жить ни растения, ни животные. Без Лили не сможет жить и Северус. И ради всего того светлого, что между ними было, он должен подарить ей шанс на жизнь.
Слизеринец упрямо смотрел на кружащиеся в воздухе пылинки, не решаясь встречаться с насмешливым взглядом Волдеморта и отчаянно желая не слышать Лили, не видеть, что с ней творит Малфой. Нет ничего хуже бездействия. Сейчас он сам себе напоминал животное, что закрыто в стальной клетке, выставленной на всеобщее обозрение. И казалось, будто в него швыряются темномагическими заклинаниями, которые оставляют на его теле гнойные волдыри, глубокие царапины и кровоточащие порезы. А публика только возбуждается происходящим, наслаждается и требует больше крови и страданий. Отвратительно. И он должен мириться с таким положением вещей, и будет мириться, если это позволит Лили находиться не в клетке, а за ее пределами.
Звук рассекающего воздух режущего заклятия заставил Северуса вздрогнуть и напрячься. А вот треск рвущейся одежды стал для него неожиданностью. Его плечи поникли, глаза непроизвольно закрылись. Это не может быть правдой. Малфой не мог опуститься до столь… грязного обращения с Лили. Неужели он настолько плохо знал Люциуса? Неужели в нем живет тварь, которую Волдеморт всячески поощряет и лелеет? Снейп застыл как изваяния, теперь прислушиваясь к каждому издаваемому Лили крику, стону, хрипу боли. Как собственными пальцами рвать на части свое сердце, предварительно щедро смочив его ядом. Если бы была хоть одна возможность не видеть, не осознавать, не воспринимать… Увы, Волдеморт просто не мог отказать себе в удовольствии наблюдать не только за расправой с Лили, но и за метаниями Северуса. Только так он мог удовлетворить свои изощренные вкусы.
Снейп вынужден был выпрямиться и поднять голову, а это означало увидеть Лили. Прежде, чем зажмуриться, взгляд Северуса зацепился за худенькое тело, дрожащее и сжавшееся в комок, стремясь сделаться как можно незаметнее в попытки защититься, спрятаться от боли. И Снейп просто не смог отвести взгляда, с ужасом видя участки воспаленной плоти, разодранные коленки, локти и костяшки пальцев. Закушенную до крови губу, нахмуренный лоб и скользящие по щекам слезы. Лучше бы «империо» - так он смог бы оправдаться хотя бы перед собой. Первым желанием было броситься к Лили и… и получить «аваду» в спину. Подавив его титаническим усилием воли, Снейп нарисовал на своем лице отрешенность и безразличие. Получилось, наверняка, скверно, ибо он не мог относиться так к окружающим его обстоятельствам. Сосредоточенность, незаинтересованность, само собой разумеющееся – именно такой мимике на его лице ждут Лорд и его верный ПеС Малфой? Что ж, они его получили. И пусть его лицо застыло в привычном Северусу выражении, в сознании царствовал полный хаос. Он лихорадочно соображал, что он сможет предпринять и сможет ли вообще. Он должен как-то повлиять на ход событий, изменить его в свою сторону, даже если он понесет убытки, даже если понадобиться лишиться чего-то (кого-то!) очень важного для него.
Оба – и Малфой и Волдеморт – преподали ему превосходный урок. Он подыграет им, примерит на себя личину внимательного, способного, а главное, талантливого ученика. Мораль сей басни такова, что при необходимости придется ломать свой несгибаемый характер, чтобы достичь требуемого результата. Северус уже не прислушивался к мольбам Лили, решив для себя идти до конца. Как бы ему не хотелось упасть рядом с девушкой, обнять, притянуть к себе и спрятать от всех невзгод, он не поддастся на ее просьбы – это верная смерть… для обоих. И все находящиеся в этой комнате это прекрасно понимают. Северус не желает больше давать поводов для своего унижения. Достаточно.
Любит? А что она вкладывает в это свое понятие? Дружба? А что собой представляют дружественные отношения? Сколько бы раз он не задавал ей данного вопроса, она никогда не отвечала на него прямо, лишь упрямо настаивала, что у каждого должны быть друзья. Зачем? Это глупо. Он ей не верит, ни капли. Любит? Вздор! Он точно знал, зачем она ему. Он ее любит без дробей, условностей или остатков. Его любовь полна, открыта для нее, искренна. Но нет отдачи, нет взаимности, нет ответа. Никогда не было. И не откуда взяться здесь и сейчас. Все надуманно и фальшиво. Это было сказало лишь затем, чтобы он пошел у нее на поводу. Разумеется, гриффиндорский характер не может позволить даже такой убогой душе, как северусовой, поступить неправильно. Вот только этот упрямый характер не учел, что понятие «правильно» для «гриффиндора» и «слизерина» имеет разное значение. Разно полярное. Диаметрально противоположное. То, что характерно для слизеринской душе, неприемлемо для гриффиндорской. Снейп мысленно выругал себя. Хватить вести себя, как червь. Он слизеринец. И пусть его не считают таковым его однокурсники, Распределяющая Шляпа нашла в нем качества, характерные для змеиного факультета. Он слизеринец и пора оправдать это звание.
Северус холодно посмотрел на скрючившуюся на полу Лили и презрительно скривил губы, в душе проклиная себя за то, что сейчас скажет. Другого выхода нет, а партию необходимо довести до логического конца.
- Я не слышу в твоем голосе радости и трепета, - сухо констатировал Снейп, прожигая глазами девушку. Северус разозлился. – Или я тебе настолько ненавистен, что ты намеренно бьешь наотмашь при этом даже не соизволив посмотреть мне в глаза. При зрительном контакте ложь дается сложнее, не так ли? Ты знаешь, что я способен опознать в твоих глазах неправду. В этом нет необходимости. Твои слова насквозь фальшивы. Я не верю тебе.
Снейп дернул голову в сторону, ощутив, как пальцы Волдеморта впиваются в плечо. Он больше не видит причин, чтобы отказываться от предложения Темного Лорда. Теперь оно его интересует. Став одним из ПСов он сможет позаботиться и в случае необходимости защитить Лили. Он сам себе усложнил задачу – теперь придется пройти долгий пусть, спотыкаясь о преграды и расцарапывая кожу о колючки, чтобы завоевать доверие Волдеморта. Слизеринец вспомнил собрание в Выручай-комнате. Больше ни секунды не задумываясь, не давая себе времени одуматься и возможности передумать, Снейп повернулся боком к магу, и медленно опустился на колени перед ним.
- Я готов служить Вам верой и правдой, - уверенным, ничего не выражающим тоном проговорил Снейп. – Я прошу прощения за произошедший утром четырнадцатого февраля инцидент – этого больше не повториться. Я думаю, - Северус криво усмехнулся, - живой я принесу больше пользы. Я оправдаю слова Люциуса.

На мгновение Люциус задержал дыхание, и внимательно посмотрел на то, что он сотворил. Измученная, обнаженная, униженная, раздавленная, плачущая девушка на полу... Не так далеко - ее друг, человек, который ее любит. И с ним в эту минуту происходит то же самое. Если не хуже. Малфой только что разрушил жизнь двоих людей, которые были счастливы лишь от того, что дорожили друг другом, были вместе. «Что же я делаю?», - мелькала в его голове мысль, но тут же улетучивалась и исчезала так же быстро, как появлялась. Теперь он мог гордиться проделанной работой. Это его триумф. Зенит успеха за все то время, что он успел прослужить Волдеморту. И он был дьявольски доволен проделанной работой. К черту совесть, к черту сомнения, к черту виноватые мысли, проскальзывающие в мозгу. Настало время торжествовать. Довольствоваться. Если ты уже сделал шаг, перейдя грань между злом и той частью, где ты еще мог сохранить в себе добро, поздно возвращаться назад. Потому что назад уже не вернешься. Своим поступком он окончательно уничтожил в себе все то хорошее, что в нем оставалось. Он исковеркал свою душу. Нанес ей удар, изменив и перевернув по черному спектру. И теперь не исправить уже ничего. От беды не избавишь уже никого. Бесполезно скорбеть и не надо жалеть. Нет, не надо. Не стоит жалеть. Услышав слова Лили, а затем последующие слова Северуса, он был повергнут в минутный шок. Значит, они действительно любили друг друга. А он лишил их этого чувства. И правильно. Первым порывом Люциуса было подойти к Снейпу, поздравить его и крепко пожать ему руку. Но тут же этот порыв был усмирен им, а глаза подозрительно прищурились.
«Неужели так просто он отказывается от своих слов, от своей любви, от того, что ему так дорого?», - спрашивал юноша сам себя, «Неужели предает ее? Этого не может быть. Столько лет, прожитых вместе, столько событий, выпавших им. Столь преданная, искренняя и нежная дружба. И любовь. И от всего этого он отказывается, выбрасывает на помойку? Верится с трудом. Это невозможно. И если его слова - неправда, то Снейп хитер и опасен, и сказал это лишь для того, чтобы усыпить бдительность Лорда и Малфоя. А если правда, то он бесчувственный и жестокий человек.». Впрочем, именно такой и нужен был Люциусу. Темному Лорду. И очень хорошо, если он на самом деле стал таким. Продолжать пытки Лили было бессмысленно, и Люциус отбросил головешку, уже не обращая на несчастную пленницу ни малейшего внимания.
- Северус, - Малфой расплылся в широкой, злодейски-торжествующей улыбке, подходя к Снейпу и хлопая его по плечу, - Я знал, что ты так скажешь. Рано или поздно. И очень этому рад. С возвращением, приятель, - в этот момент он повернулся к пленнице, все еще не сводя с губ ухмылки, - Вот видишь, глупышка? Ты не нужна ему. Теперь-то я вижу всю истину. Ты ничтожна и никчемна для него. Ему плевать на тебя. Даже если ты сдохнешь, он не уронит ни одну слезу. Я узнаю нашего Северуса. Он был таким всегда, просто он лицемерил, называя тебя своим другом и уверяя, что ты дорога ему. На самом деле, это далеко не так. И отныне ты знаешь правду. Не пристало нашему другу и соратнику, слуге самого великого темного волшебника, водить компанию с погаными грязнокровками вроде тебя. Ведь так, Снейп?
Все эти слова были сказаны с двойной целью. Сделать еще больнее Лили, полностью раздавив ее. И посмотреть на реакцию Северуса. После окончания этой жестокой речи, Люциус внимательно вгляделся в лицо человека, только что признавшего себя слугой Темного Лорда. Но ничего там не увидел. Лицо Снейпа, как показалось слизеринцу, оставалось непроницаемо. Пришлось Малфою удовлетвориться этим. Может быть, то, что он сказал в отношении его к Лили, действительно правда...
- Ну что ж, Северус, - произнес Люциус, убедившись, что его слова, похоже, не оказали на Снейпа никакого болезненного влияния, - Еще раз поздравляю. Искренне рад. Уверен, ты будешь бесценным союзником. Видите, Милорд, я ведь говорил, что он будет наш, я ведь был прав? - повернулся он к своему господину, - И очень пригодится нам. К слову сказать, он ведь лучший зельевар на нашем факультете. И один из лучших на всем курсе, если вообще не в Хогвартсе. Без преувеличений. Верно, Снейп?

Северус ощущал, как он летит в пустоту. В бездну. В черную, затягивающую яму. Выбор сделан, хода назад нет. Темнота отвратительными щупальцами обвила его тело и душу, стянула и тянет в неизбежность. Хотелось сбежать как можно дальше, оказаться около пруда или моря и с головой окунуться в воду, чтобы стереть с себя воспоминание о липком страхе, который покрыл его с ног до головы в тот момент, когда он увидел беззащитную Лили в поместье Лорда.
«Сев… Глупая, нет больше того Сева, которого ты когда-то знала. Он сломлен и уничтожен. И ты имела сомнительное удовольствие присутствовать при этом унижении». Нет, будет лучше, если он утонет, захлебнется ледяной водой – достойная смерть для человека, воспоминание о котором будет отравлять ее жизнь. Однако, Северус понимал, что нельзя поддаваться сиюминутному желанию, каким бы соблазнительным оно не казалось. Увы, для него теперь есть только одна дорога и будет лучше, если он не будет даже пытаться с нее свернуть. Раз он уже летит в пропасть со страшной скоростью, не стоит пытаться ухватиться на неожиданно встретившийся на пути сучок – не удержишься на месте, оцарапаешься и в итоге все равно продолжишь полет в ад. Но какой бы безвыходной ситуацией не казалась с самого начала, все можно изменить и даже в полете можно предпринять некоторые действия. Пусть они будут стеснены в размахе, пусть будут неуклюжи и скорее всего малоэффективными, но они будут и ими можно воспользоваться в своих целях. Эта мысль почти принесла долгожданнее освобождение от чувства полной безнадеги.
Любовь… сейчас это чувство казалось слишком глупым, слишком наивным, слишком… фальшивым. Да, он любил, до дрожи в коленках, до безумия, до самосожжения. Любил… И куда завело его это чувство? Не обремени он Лили этой самой любовью – все было бы иначе. Она была бы свободна от чувства «в ответе за того, кого приручила», была бы счастлива и не страдала бы из-за него. А он… он не был выжжен изнутри палящими лучами его персонального солнышка. Солнышко. Для него оно потухло, не будет греть своим теплом. Больше не будет солнышка в его «завтра», не будет никогда. Осталась мерзлота, мрак и страх, с которым придется научиться как-то сосуществовать.
Снейп вздрогнул, ощутив руку Малфоя на своей спине. Разумеется, этому черствому человеку просто необходимо добить свою жертву, даже если это уже труп. Да, Северус сейчас ощущал себя трупом – в нем не осталось ничего: ни чувств, ни ощущений, ни жизни. Все стерлось, стоило ему дать присягу Темному Лорду. Хотя, пожалуй, определение «труп» для него слишком милосердно. Скорее существо, которое только что поцеловал дементор. Существо, домашняя псинка, животное, не имеющее своего мнения. По сути Снейп лишился теперь и воли. Все его желания и стремления должны быть направлены на достижение только одной цели – удовлетворение желаний Лорда Волдеморта.
Слизеринец почти не слушал речь Малфоя – он знал все, что мог бы ему сказать Люциус, Снейп и сам мог бы продекламировать те же слова куда более артистичнее. Его приятель по сути все еще ребенок, которому задурили голову властью и вседозволенностью. Что ж, даже у Малфоя есть право обмануться, а уж если ему приносит обман такое удовольствие – то и подавно. Снейп его не судил – каждый живет в угоду своим собственным желаниям. Если у Люциуса было на уме только одно – повысить свой собственный авторитет в своих же глазах, то, по сути, он выбрал правильную тактику. У Северуса же было желание совершенно другой направленности – сохранить жизнь Лили, наступив на свою гордость, нарушив клятву, оттолкнув ее от себя. Его мучителям никогда не познать действие пьянящего чувства любви – их сердца навсегда останутся простым куском льда, погруженным в мерзлоту собственной рациональности, не более.
Если бы здесь не было Волдеморта и отсутствовали условности, в которых он волей-неволей погряз, он бы опроверг каждое сказанное Малфоем слово. Да он понимал, что своими словами Малфой рушит их дружбу, их ту крепкую взаимосвязь, которую ненавидели гриффиндорцы и презирали слизеринцы. Малфой просто восстанавливает так называемую справедливость, когда истинные слизеринцы отделены от грязнокровок, когда повелевают им, когда тыкают в их низкое происхождение, каждый раз подчеркивая свое превосходство.
- Спасибо, - сухо поблагодарил Снейп Малфоя, постаравшись вложить в слово хотя бы намек на искренность. – Как всегда, ты в выигрыше, - кисло заметил слизеринец. Что ж, и в этой игре Люциус вышел победителем. Малфои не проигрывают, ведь так?! А Снейп догадывался, что на этом еще ничто не закончится, не бывает все так просто в жизни. Лорд решил пойти ва-банк и, сделав ставку, не проиграл. И пусть он блефовал, Северус изрядно испугался, потому что знал, что не сможет не то, чтобы отнять жизнь у возлюбленной, палочку не сможет на нее навести. Да, он слаб, и его слабость заключается в привязанности к Лили. И за счет этого факта хорошо повеселились и Малфой, и Волдеморт. Что ж, Северус даже рад, что смог доставить им такое удовольствие, хотя у него самого на душе было паршиво.
Снейп напрягся. И еле заметно повернул голову так, чтобы можно было из-под упавших на глаза волос следить за руками Волдеморта. Он лихорадочно думал о том, что будет, если тот все-таки направит свою палочку на Лили. Успеет ли Северус кинуться наперерез? О том, что будет, если не успеет, он предпочитал не задумываться. Должен успеть. Взгляд неотрывно следил за длинными белыми пальцами Темного Лорда. Секунды, казалось, не хотели уходить в никуда, намеренно задерживаясь, нагнетая еще более унылую обстановку. И, признаться, слова Волдеморта выбили его из колеи. Что это? Неожиданная милость или холодный расчет? В пору было бы облегченно выдохнуть, вот только Северус не мог. Легкие будто стянуло тугим узлом. Да и в царившей тишине выдох бы прозвучал слишком громко, слишком красноречиво. А Снейп не мог себе этого позволить – если он снова покажет хоть подобие чувств, он проиграет. Волдеморт в следующий раз не станет церемониться.
Он позволил себе немного расслабиться, когда услышал приказ (снисходительное разрешение?) увести Лили. Как же хотелось это сделать самому. Схватить ее в охапку и увести подальше от творившегося кошмара. Увы, Волдеморт не оставил Северусу ни проблеска надежды. Оставалось только надеяться на то, что сможет добиться уединения с Лили в Хогвартсе и объясниться. Хотя бы попытаться. А сейчас… сейчас все, что угодно, только пусть она будет не здесь, а где-нибудь в безопасном месте. И Хогварст, как убежище, больше не рассматривалось. Сегодняшний день доказал Снейпу, что даже в таком здании, как Школа Чародейства и Волшебства, основанная великим магами, тоже могут быть свои слабые места.
- Да, - отозвался Снейп на приказ Волдеморта. Он все так же стоял на коленях, застыв уродливой статуей. Он не был уверен, что ему позволят встать. Слизеринец опустил голову в ожидании, когда Люц выведет Лили из помещения. И как-то совершенно не интересно, что собирается сказать или предпринять Темный Волшебник. Поставленная задача решена – Лили скоро будет в относительной безопасности – осталось только дождаться ее практического применения, а все остальное не важно.

Она не слышала больше ничего. Ни злорадного довольства Малфоя, ни холодного равнодушия его чудовищного Хозяина, решающего судьбу ее жизни. Или смерти?
Ничто не могло вырвать ее из оглушающего полубессознательного состояния, в которое она впала. Не было даже грязного холодного пола, ни обласкивающего ее избитое тело воздуха. Только сухие рыдания от давно выплаканных слез и боль. Разве может быть так больно? Разве может один человек вынести такое? Истязания телесные..и насилие над душой, оправиться от которого будет невыразимо сложно..возможно? Произошедшее в этой грязной комнате выжгло ее душу дотла, не оставило ей больше ничего, во что стоило бы верить. В дружбу? В поддержку? В могущество Дамблдора и безопасность Хогвартса? Не было больше ничего. Только боль и ужас, которые смеялись над ее наивностью и доверчивостью. А сил дать отпор больше не было. Оставалось лишь погружаться все глубже и глубже в охватившее ее отчаяние, проживать каждую мучительную секунду еще больше убеждаясь в том, что нет в этом мире ничего постоянного. Ничего, что могло бы скрыть тебя от этих мучений.
Плечи накрыла мягкая ткань, заставив Лили вздрогнуть от боли, которую причинило прикосновение ее к ожогам, покрывавшим молочную кожу, расцвеченную веснушками. Сильные руки вздернули ее наверх, заставив глухо застонать - почему бы не оставить ее умирать тут, на этом полу? Зачем причинять ей еще большую боль? Разве он не наигрался еще? Не удовольствовалось его жестокое самолюбие этой иллюзией всесилия? Она заставила себя разлепить ресницы и попыталась оттолкнуть от себя Малфоя, не желая, чтобы он прикасался к ней, не желая хотя бы на минуту разделять с ним его грязную сущность, словно его безумие было заразным. Такое красивое лицо, но душа действительно изуродована проказой, отчего он и выглядит таким неестественным..
Крепко держит. Лили бросила попытки сопротивления, потому что не могла бы стоять на ногах. Больно. Ожоги словно начали пульсировать болью, измученное темным заклинанием тело дрожало так, что первые шаги дались ей с неимоверным трудом. Она лишь неимоверным усилием воли заставила себя двигать ногами, но все равно Малфой полунес ее. Как упрямую куклу, которая давно отслужила свое предназначение и теперь ее пора было выбросить и забыть.
Она не обернулась на него. Краем взгляда выхватила коленопреклонную фигуру, но тут же зажмурилась. Сейчас она ненавидела его даже больше Малфоя. Она была уверена в том, что Малфой выводит ее из комнаты только для того, чтобы не утруждать себя в дальнейшем, уничтожая ее бездыханное тело. Да, смерть это забвение. Ее тело больше не будет болеть. Но о душе она такого сказать не могла. Он даже после смерти будет мучать ее. И за это она его ненавидела. За то, что он вторгся в ее душу так глубоко только для того, чтобы разодрать ее изнутри. Жестоко, безжалостно.
Я не слышу в твоем голосе радости и трепета - так он сказал. Разве мало радости она излила на него? Чего еще он требовал от нее? Она ведь отдала все, что могла. Как он мог требовать большего, когда сам никогда не открывался ей?
- Хуже? - Лили споткнулась и задохнулась от боли, сильно сжав побелевшими пальцами предплечье Малфоя, который вывел ее из комнаты в не менее грязный коридор. - Что ты знаешь об этом, Малфой? - она не огрызалась, как сделала бы это раньше. Она просто устала от всего. И хотела успокоения. Не важно, если оно окажется вечным. Не страшно. Она даже хотела этого. Жаль, что он не убил ее раньше..до того, как ее сокрушительно ударил лучший друг. От таких ударов не оправляются, так зачем же ей жить дальше навсегда надломленной?
Влажные, измазанные в пыли волосы пачкали белоснежную рубашку Малфоя, пока он тащил ее куда-то для того, чтобы завершить то, что начал. А Лили было все равно.