Почти никогда в своей жизни Люциус не ощущал такого сладкого ноющего чувства внизу живота, никогда не испытывал он такой дрожи в чреслах, никогда не осознавал, как неистово может биться сердце в такие моменты. Тело содрогается словно от электрического заряда, когда он слышит прерывистый шепот прекрасной белокурой девушки. Ничего не видя и не слыша, кроме дыхания на своих губах, и бескрайнего, губительного взора сверкающей синевы ее глаз, он поднял руку, желая вновь коснуться любимого лица. Рука юноши, запутавшись в светлых прядях Нарциссы, скользнула по ее щеке. Указательный палец блондина провел по аккуратному носику девушки и остановился возле ее губ. Порхая по ее губам, юноша вынудил девушку открыть рот, тут же всунув туда палец, чувствуя им язык девушки, ощущая, как палец увлажняется. Ему нравилось ощущать это. И юноша вовсе не был извращенцем. Наоборот, все, что он делал, казалось ему настолько естественным и приятным, что, кажется, и не должно быть иначе. Однако, надо отдать должное Малфою, никто и никогда не возбуждал его так, как Нарцисса, и ни к одной девушке, кроме нее, он не испытывал столь острого желания сделать что-то грязное, похотливое и извращенное, только в ее отношении у него в голове роились постыдные мысли, которые, если бы он и высказал, то осветил бы свое бледное лицо алой краской. Высвободив свой палец из плена ее губ и языка, Малфой направил его в свой собственный рот, чтобы там ощутить вкус слюны Нарси. Какие грязные, какие безумные, но до мурашек возбуждающие действия и мысли. Тем временем блузка девушки была расстегнута, обнажая стройный и нежный живот слизеринки, по которому в ту же секунду заскользил мокрый палец юноши, вытираясь о кожу чаровницы, чуть щекоча ее.
- Тебя...только тебя... - таким же учащенным голосом отозвался блондин, приподнимаясь и смыкая свои трепещущие уста с чувственными губами девушки, - А еще...староста желает...чтобы ты владела им...он весь твой...перед тобой...ты можешь делать с ним все, что захочешь...
Люциус страстно и отрывисто выдыхал слова прямо в лицо Нарциссы, томным взглядом при этом взирая в ее глаза. Глубоко выдохнув и откинувшись на спину, он продолжил свое занятие, которое состояло в том, чтобы раздеть девушку. Ненужный более предмет верхней ее одежды уже был отброшен в сторону, а пальцы Малфоя в этот момент, пробежавшись по позвоночнику слизеринки, нащупали застежку ее лифчика, готовясь явить своему алчущему взору те восхитительные, нежные прелести, которые в большинстве случаев всегда сводили мужчин с ума... А Люциус не отрицал своего причисления к такому разряду. Впрочем, в Нарциссе все будоражило сознание и заставляло все внутри кипеть.

Каждое движение девушки, каждый ее вдох, выдох, каждое прикосновение мягких губ, каждая искра, брошенная на Малфоя сиянием притягивающих синих глаз, давали о себе знать давящим чувством внизу живота блондина. Алчущие поцелуи, движения языком, требующим ответа на свои действия, прикосновения жадных рук, сминающих, ласкающих изящными белыми пальцами шелковистые волосы слизеринца, повергали его в трепет, подымая со дна души ли, из глубин ли сердца сладчайшую темную муку, жажду, от которой пересыхали губы, ища живительный глоток воздуха и находя его на устах белокурой чаровницы. Люциусу чудилось, что неодолимое течение увлекает ее в пучину, затягивает на глубину, подобно той, что видит он в глазах Нарциссы, и от которой нет избавления, и в то же время – что этот стремительный соленый поток проносится не вовне, а внутри и сквозь нее, по ее жилам, вместо привычного плавного бега крови. Словно распаленный хищник, который хочется насладиться игрой со своей жертвой, прежде чем безжалостно расправиться с ней, блуждая затуманенным от желания взором по лицу девушки и, приподнимаясь, томно дыша ей в губы, бешеными поглаживаниями покрывал нежный живот Нарциссы, сильно сжимал пальцами кожу ее боков, с наслаждением глядя, как с ее уст срываются слабые стоны боли, причиняемой ей парнем. Но, прежде, чем Малфой прикоснулся к преграде, не позволяющей его взору лицезреть оголенными два прелестных холмика, достойных быть воспетыми в самых чувственных поэмах самых великих творцов, желая освободить их, словно узников из заточения, пальцы были ловко перехвачены рукой девушки. В тот же момент юноша сладко задрожал, когда ощутил на своем лице горячее дыхание златовласой красавицы и услышал ее томительные слова, которые она сопроводила легким покусыванием его нижней губы.
- Все, что скажешь... - учащенным голосом прошептал юноша, поднося руку Нарциссы, которой она перехватила его собственную, помешав расстегнуть бюстгальтер, к своим губам и покрывая поцелуями каждый нежный пальчик девушки, касаясь подушечек кончиком языка, - Все, что прикажешь... Я весь твой, Нарцисса, все мое существо... Делай со мной все, что захочешь...
Справившись со своим собственным непреодолимым желанием, уняв на время ноющее чувство в паху, и дождавшись, пока исчезнет сладкая дрожь в его теле, Люциус приступил к выполнению просьбы Нарциссы. Он хотел, чтобы ничего не мешало ему продемонстрировать как можно больше сексуальной грации и изящества, чтобы как можно больше завести девушку. А чтобы проделать это с максимальной эффективностью, самому нужно было оставаться как можно менее возбужденным. Чуть привстав на кровати и скинув туфли, юноша, облизав губы и устремив томный взгляд своих блестящих голубых глаз на слизеринку, Малфой резким движением сбросил с себя пиджак на пол, после чего поочередно начал медленно расстегивать пуговицы на своей рубашки, продвигаясь снизу вверх. Контуры белой ткани последовательно, движение за движением, расходились в стороны, позволяя сначала увидеть оголенный вырез груди юноши, затем солнечное сплетение, затем пупок и аккуратную дорожку из волос, бегущую вниз, к паху. Пришел черед пуговиц на рукавах рубашки и вот уже одежда, покрывавшая его торс, была отброшена в сторону. Теперь взору Нарциссы открылись обнаженные и довольно широкие плечи юноши, рельефная грудь, мягкие бока и стройный живот, на котором, обтянутые кожей, лениво перекатывались бугорки мышц. Плавным движением Люциус взялся за пряжку и вытянул ремень из своих брюк. Словно угорь, выныривающий из сети рыбаков, словно змея, стряхивающая отмершую кожу, Малфой внезапно резко выскользнул из брюк, стянув их вместе с носками, представляя девушке свои широкие бедра и сильные ноги. Оставался еще один немаловажный элемент одежды, до поры до времени скрывающий от алчного взгляда блондинки то, что, скорее всего, было для нее ничуть не менее интересным, чем все остальное. Люциус уже было потянулся к резинке своих трусов, слегка оттягивая ее в сторону, но тут вдруг остановился.
- Может быть, сама хочешь попробовать? - чуть дернув плечом и облизав краешек губ, с искушающей улыбкой тихим голосом спросил слизеринец, гадая, до какой степени сумел возбудить девушку.

Совладать с собой у Люциуса получилось ненадолго. Прилив возбуждения хлынул с новой силой. Пронизывающий, сверкающей похотливым жаром, взгляд голубых глаз блондина неотрывно следил за действиями девушки, в то время, как его чувствительная кожа приятными мурашками отзывалась на прикосновения пальца Нарциссы. Слизеринец чувствовал, как все его тело буквально обволакивает и сотрясает горячее, негасимое и безудержное желание. Он никогда не испытывал ничего подобного. Это было не просто вожделение, не просто страсть... Это было нечто большее. То, чего даже такой опытный и искушенный в общении с прекрасным полом донжуан не мог объяснить. Жаркий шепот девушки, срывающийся с ее полуоткрытых губ и произносящий его имя, обволакивал все его нутро, стягивая низ живота сладким, ноющим чувством. Голос Нарциссы казался в этот момент Малфою то ли ангельским звучанием, спасительным для закоренелого грешника, то ли обольстительным эхом демонессы, влекущей заблудшую душу в пропасть разврата. Слушая любимую, он ощущал то, что ощущает музыкант, когда плавное скольжение смычка по его скрипке отзывается волшебной мелодией, ласкающий слух, вызывающей мягкую улыбку или слезы на глазах не только у тех, кто внимает его мастерству, но и у него самого. Вот так и голос белокурой красавицы, подчиняющей его своему пламенному взору глубоких синих глаз, нежной и согревающей мелодией приятно охватывал пылкое сердце Люциуса. Когда она закончила дразнить его пальцем и вынудила лечь на спину, прокладывая по его торсу дорожку поцелуев, когда ее холеные ноготки очертили края твердого и спрятанного под тканью бугорка, находившегося между ног юноши, Малфоя почти начало трясти от возбуждения.
- Ах, Нарцисса, - в свою очередь хриплым и дрожащим голосом произнес Люциус обожаемое имя, - Не мучь меня... Скорее... Я не могу терпеть...
Тем не менее, он продолжал лежать, покоряясь действиям девушки, ласкающей его разгоряченное тело. Пламенный взор блондина скользнул по лицу Нарси, отразился в ее очах, а затем вновь устремился к изучению тела слизеринки. Малфой считал, что сейчас она все-таки слишком одета. А добраться до одного из самых заветных сокровищ, как оное понимают особого рода "кладоискатели" из числа дамских угодников, в данный момент казалось ему отнюдь не сложной задачей. Поэтому, не теряя времени, он ловко скользнул ухоженными белыми пальцами за шею девушки, не забыв нежно пройтись подушечками по ее позвоночнику, и освободил Нарциссу от, по мнению юноши, ненужного ей более бюстгальтера. Само собой разумеется, обнажив ее небольшую, но прелестную грудь, Люциус незамедлительно коснулся ее своими руками, ощупывая так, словно добрался до источника вечной жизни, все еще не в силах поверить, что нашел его. Вслед за тем губы его приникли к коралловым устам девушки, слегка покусывая их зубами и соприкасаясь с ними языком.

Люциус чувствовал, как по его телу бегут мурашки, как сотрясает его сладкая дрожь возбуждения, которое давящей волной пульсировало внизу живота блондина. От одного звука ее голоса, когда она произносила его имя, Малфою хотелось, стеная, прижимать к себе девушку как можно теснее, буквально лишая ее возможности дышать в своих объятиях. В следующее мгновение он именно так и поступил, обхватывая своими сильными руками тонкий стан слизеринки, и без остановки жадно покрывая поцелуями ее лицо: губы, нос, щеки, подбородок. Она казалась ему в эти минуты неземным существом, идолом, на который хотелось молиться, которому хотелось поклоняться, подчиняться и доставлять как можно больше удовольствия. Юноша на некоторое время прикрыл глаза, наслаждаясь этой нежной и страстной пыткой, которую ему причиняла Нарцисса. Люциус ощущал себя погруженным в пучину сладострастия, откуда не было выхода, где не существовало рамок приличия, правил, предназначенных для соблюдения каждому аристократу. Там не было страха, не было тьмы, калечащей душу, не было стыда и законов морали современного общества. Там было только бешеное, ни с чем несравнимое желание, горящее, прожигающее нутро, распространяющееся по всем жилам, заставляющее кровь течь по ним с удвоенной скоростью. Малфой отдался этой бездне блаженства и острых ощущений, слегка вздрагивая и постанывая от пронзающих его словно электрический разряд ласк любимой девушки. Спустя мгновение, коему юноша хотел бы пожелать длиться вечно, Люциус все-таки открыл глаза, очнувшись от помутившей рассудок и вызывающей ноющее чувство в паху неги. Блондин чуть отстранил от себя девушку, мягко взяв ее за плечи и оторвавшись от ее губ. Но затем только, чтобы, переводя дыхание, посмотреть в ее прекрасные синие очи. Нет, не очи. Омуты. В которые он окунался с головой и в которых тонул. Несколько секунд юноша, глубоко дыша, неотрывно, с тем чувством во взоре, которое может возникнуть и передаться любимому человеку только в такие минуты, какие сейчас разделяли эти двое студентов Хогвартса, смотрел в глаза Нарциссы. Когда эта пауза, принесшая наслаждение даже от обмена этими обжигающими взглядами, прошла, Люциус неожиданно резко, все еще держа свои руки на ее нежных овальных плечиках, перевернул девушку на спину, оказавшись теперь сверху. Теперь он жаждал ласкать, терзать ее тело, владеть им. Чтобы она стонала от прикосновений его рук и губ. Чтобы в сладкой агонии кричала его имя, чтобы не только осознавала, что принадлежит лишь ему одному, но и безудержно хотела этого.
- Нарцисса... - горячий шепот прямо на ушко девушки, и легкое дуновение, колыхнувшее прядь ее светлых волос, - Моя самая красивая... Моя хорошая девочка... Прелесть моя...
Подобные нежные слова почти никогда не слетали с уст этого холодного эгоиста. Но сейчас они произносились Малфоем совершенно свободно, с такой глубокой чувственностью и бархатистостью, что он сам получал удовольствие, даря Нарси эту нежность. Ибо не было для него ничего важнее, чем чтобы его возлюбленной было как можно приятнее находиться рядом с ним не только, когда сплетаются их тела, но и в общем на протяжении всей жизни, которую юноша непоколебимо решил связать лишь с ней одной. И глядя на то, как на лице Нарциссы, вместе со страстными эмоциями, проступает лукаво-довольная улыбка, умиленный Люциус пообещал себе отныне почаще ласкать Цисси не только физически, но и словесно. Меж тем жемчужно-белые зубы блондина мягко прикусили мочку ушка девушки. Пальцы одной руки Малфоя завладели розовым сосочком слизеринки, венчающим белоснежный холмик ее левой груди, а вторая рука внезапно резка скользнула вниз по животу девушки и тесно прижалась ей между ног, в том месте, которое еще было спрятано под тканью последней оставшейся на ней части нижнего белья, но где парень не без удовольствия уже ощущал жар и влагу...