Для Северуса после ухода Филча обстановка начала накаляться. Если минутой раньше темнота была их спасением, то теперь она для него – слишком смущающее обстоятельство. Минутой раньше он хотя бы знал все исходы – от сурового наказания в случае, если же завхоз их таки нашел, до незаметного ухода в случае везения, вот как сейчас. Уход… Это всего одно слово билось в его голове настойчивым молоточком. Но он не двигался, как и сама Андромеда. И это было странно. По всем законам жанра она должна была мгновенно отскочить от слизеринского ублюдка. Но нет, она почему-то так же, как и сам Северус, замерла и, кажется, затаила дыхание. Что, черт возьми, это могло бы значить? Будь здесь и сейчас Лили, путаницу было бы легко расплести, несмотря на жгучее желание притянуть ее к себе, почувствовать жар ее тела, сильно-сильно сжать в своих объятиях. Лили он знает, как и знает ее… мотивы, и именно поэтому ему было легче. Но не сейчас. С Андромедой он знаком всего лишь вечер. Не долгий, но совместно проведенный в прогрессирующем безумстве вечер.
Ладно, она его держала за руку, когда Филч почти их нашел. Можно предположить, что рейвенкловка была в шоке, чтобы что-то осмыслить и как-то среагировать на такую вольность слизеринца. Но почему не отпускает сейчас? Он прекрасно понимал свое положение в обществе. Уродливый, закомлексованный, нечистокровный, нищий… Дружбу Лили понять можно – таких как она магическое общество недолюбливает. Но Андромеда! Представительница древнейшего чистокровного рода. В его голове происходили глобальные несостыковки. Понять невозможное… как? Еще труднее это принять.
- Не думай, все позади, - так же тихо отозвался Северус. А она ближе, чем он думал. Настолько близка, что ее шепот щекочет его щеку. Настолько неожиданно, что Снейп, признаться, растерялся. Почему все еще рядом? Почему не отстраняется? Почему не отскакивает в отвращении? Почему все еще держит его за руку? Почему? Почему? Почему? И то волнение, что он испытывает от этой близости, только усугубляет его положение. Потому что ему хочется воспользоваться этим щедрым подарком судьбы. Потому что ему хочется того, о чем он раньше даже не смел думать в отношении других девушек. Да, какие-то эпизоды он выдумывал долгими бессонными ночами, но главной героиней его дум всегда являлась только Лили. Впрочем, он не мог запятнать ее достоинство, даже своими грязными мыслями. И это сводило его с ума.
Сейчас же… Это какое-то наваждение, безумство, дикое и острое желание. Желание чего? Даже мысленно он не мог сформулировать для себя ответ. Эта ситуация просто есть и Меда почему-то не против. Или же она не понимает своего положения? Что она знает о Северусе? Да почти все самое гадкое, что наверняка щедро преподносил ей Сириус на блюдечке с каемочкой, приправляя свои рассказы перчеными грязными подробностями. Она знает его отвратительную сторону… так почему? Или она действительно не против… продолжения? Северус невольно провел большим пальцем по ее коже на запястье. Теплая и нежная. Удивительно, но на ощупь очень похоже на кожу Лили. Так странно. Он всегда думал, что Лили особенная… во всем. А тут…
Так тихо… Смолкли шаги и недовольное бормотание Филча. И снова это понимание: они здесь одни, в темноте, в абсолютно тишине. И Андромеда почему-то не отстраняется. А потом все мысли испаряются, оставляя лишь жгучее желание прикоснуться, почувствовать, погасить пожар или разжечь его еще сильнее. И Северус подчиняется этому своему иррациональному желанию. И чуть-чуть придвигается к Меде, коснувшись губами ее щеки. И даже не успевает ничего понять, как за спиной раздается грохот. Слизеринец инстинктивно пригибается, отпускает руку рейвенкловки и, схватив ее за плечи, толкает ко входу. И только оказавшись на улице он выпрямляется и чуть-чуть улыбается. А в сарае до сих пор громыхают падающие метлы.
- Уф, кажется, обошлось, - и только собирается очистить свою мантию от пыли, как слышит из далека все тот же противный голос:
- Ах вы отвратительные тварюги!

Снейп, признаться, начал нервничать, когда Андромеда зашлась в хохоте. Он не понимал, что может быть смешного в этой ситуации? По его мнению, они на волоске от отчисления из Хогвартса, а до этого непременно побывают в подземелье повешенными за большие пальцы ног, если Филч посчитает ненужным обратиться к Директору с жалобой на такое… вопиющее нарушение правил и не решит самостоятельно наказать провинившихся студентов. Нет, черт возьми, в этой ситуации нет ничего забавного. Абсолютно. Но он не сделал ничего, чтобы успокоить рейвенкловку, просто потому, что не знал, как это делается. Со слезами еще хоть как-то можно разобраться, но когда девушка пребывает вот в таком состоянии… а не пора ли ему сбежать вовсе? Так сказать, капитулировать с поля…
А потом пришло понимание, что, собственно, ее рассмешило. Разумеется, это понимание, ни на йоту не подняло ему настроение. Просто он смешон и противен Андромеде. И смеется она не потому, что вынудила ситуация, а над ним. Над его секундным наваждением. Потому, что осмелился прикоснуться к ней так… интимно. О да, два определения Снейп и поцелуи априори не могу находиться в одном предложении, ибо такого быть не может по определению. Снейп не может кого-то поцеловать. Кто позволит Нюньчику прикоснуться к себе? Нет таких сумасшедших. А вдруг в месте прикосновения появятся огромные, отвратительные, гнойные прыщи?!!
«Ха-ха. Попытка Нюньчика поцеловать Андромеду закончилась полным провалом», - вовсю веселился его внутренний голос. О да, час расплаты пробил. Как же он мог быть так слеп? Как же он мог не заметить очевидного? Как можно быть таким идиотом? Теперь он понял, для чего нужна была эта странная прогулка. Чтобы его уничтожить. Окончательно и бесповоротно. Она не лучше своего братца. Она такая же. Это плохая наследственность. Что ж, ей это удалось по всем статьям. Он мысленно сравнил с себя с уродливым строением, которое год за годом пытаются уничтожить, но оно упрямо стоит на своем месте, лишь изредка рассыпаясь в некоторый местах. А сейчас на это строение навели волшебную палочку и безжалостно процедили сквозь сомкнутые зубы «bombarda maxima». И оно разлетается, не выдержав напора и мощи. Оно рушится, без права на спасение, в угоду кому-то. Северус чувствовал, как рушится слепленный за эти недолгие часы прогулки карточный домик выстроенного взаимопонимания. Все карты изначально были испорчены и удерживались в строение лишь каким-то чудом. А теперь на них подул ветер презрения, и они разлетаются, с тихим стоном опускаясь в грязь. В который раз.
Что он чувствует. А ничто умеет чувствовать? Разве ничто подвластно чувствам? Определенно, нет. Но Северус чувствовал, и всегда это были горькие чувства. До тошноты отвратительная горечь, которая не выходит даже с желчью. Он пропитан это горечью. Он свыкся с ней. Очередная порция лишь доказывает, что он полное ничтожество.
- Разочарование, - честно признался он, встретив испытующий взгляд Андромеды. И больше не говоря ни слова, резко развернулся, взметнув полами мантии, и зашагал в сторону потайного хода, который находился за Хогвартсом. Слепец. Наивный слепец, который мог допустить мысли, что в этом мире есть добро. Его нет. Лили – лишь исключение из правил. Она его как-то сравнила с дикобразом. Мда… умудрился, называется, повернуться к рейвенкловке незащищенным пузом… чтобы напороться на чужие наточенный и облитые ядом пики.
Пусть сама разбирается с торопливо ковыляющим Филчем. Пусть говорит, что хочет. Пусть сдаст его – ему все равно. Так бывает, когда происходит перенасыщение отрицательными эмоциями и становиться просто наплевать на все, что происходит вокруг. Приходит понимание, что благие намерения никому не нужны и никого не волнуют. Так зачем что-то делать, к чему-то стремиться, если это никак не оценят. Если на это наплюют и в который раз раздавят подошвами ботинок.

Его шаг чуть ли не срывался на бег. Мерлин, как же ему это надоело! Когда только народ выйдет из того возраста, в котором шалости являются чуть ли не смыслом жизни, а нездоровое соперничество – главной целью? Практически все, кто тем или иным образом контактирует с Северусом, застряли именно вот в этом временном промежутке сопливо-слюнявого детства. Они не хотят взрослеть, а их забавы с возрастом становятся все злее и жестче. Нет, он в некотором роде понимал смысл таких расправ над ним. Да, приятно, черт возьми, что его считают достаточно развитым и хорошо образованным, чтобы избрать предметом, унижение которого повышает чувство собственного превосходства. Вот только просчитались – поодиночке им не выстоять, а посему они предпочитают сбиваться в кучки. О да, очень так благородное - а главное по-гриффиндорски – выступать нескольким против одного. Но если к этому можно привыкнуть и воспитать в себе некий иммунитет, вот к таким извращенным издевательствам подготовленным быть никак нельзя, можно лишь научиться не удивляться подобным подножкам судьбы.
Северус с досады оттолкнул попавшуюся ему на пути ветку промозглого дерева, отчего та заскрипела, сбросив с себя облепивший ее лед, и вернулась по несколько иной траектории, больно хлестнув по щеке, и, кажется, расцарапав ее до крови. Слизеринец не обратил никакого внимания на боль – окружающий его холод с легкостью обезболивает внешние ранения. Подумаешь, какая-то царапина. Его чувство собственного достоинства пострадало намного серьезнее. Но он с этим справиться, не впервой ведь.
До его слуха донесся голос Андромеды, просящий подождать девушку. Северус нахмурился и ускорил шаг. Нет, все, хватит с него. Пусть ищет себе другую жертву. Пусть отправляется на поиски нового объекта насмешек на пару с Блэком. Пусть отвяжутся от него, в конце концов! Иначе они действительно отстанут от него, но с последующим вылетом из Хогвартса. Вот только Северус предпочел бы избежать подобных радикальных мер, ибо если вылетать из школы, так всем противоборствующим составом.
А рейвенкловка не планировала останавливаться. Вскоре за спиной послышался ее бег по непротоптанному снегу. Слизеринец злорадно подумал о том, что сейчас самое время ответить и ему на выпад Меды, послав сейчас в ее сторону какое-либо не самое приятное заклинание. Но нет, принципы не позволяют поднять палочку на представительницу женского пола. Он лишь неестественно выпрямился и задрал голову вверх. И все так же не останавливаясь продирался сквозь ветки кустов к замаскированному входу. Черт, она не должна знать о нем. Северус замедлил ход, лихорадочно пытаясь придумать пути отступления. Но проморгал – вот она выросла перед ним, вызывая на разговор и одновременно пытаясь отдышаться. Снейп поморщился.
- А зачем? – зло выпалил он. – Ты не все еще высказала? Не до конца получила удовольствие? Не достигла пика эстетического оргазма? – он уже был не в силах остановить поток слов, словно преобразовывающийся в молниеносный полет наточенных клинков.
– Что это было..? Подожди, - он поднял руку, предостерегая дальнейшую речь Андромеды, - дай угадаю. Игра «правда или вызов»? Тебя Блэк взял на «слабо»? Меда, милая, а слабо ли тебе провести романтически вечер с Нюниусом, а в конце вытереть об него ноги и втоптать его в дерьмо? – он мастерски подделал голос Блэка, так и не избавившись от язвительных ноток.
– Или это было самое обычное пари? Вам просто наскучило, и тогда Блэк выдал гениальную в своей тупости фразу: ставлю сто галеонов на то, что наша славная Андромеда не сможет грамотно опустить Нюньчика, - снова пародия на голос Блэка. Его трясло от еле сдерживаемой ярости. Словно прорвалась внутренняя дамба, не справившись с накопившимися со временем обидами и горечью. Ему хотелось высказать, выплеснуть всю желчь из себя.
- Или это было не все? Было еще какое-то условие? Фантазия Блэка не имеет границ, ведь так? – он усмехнулся. - Так чего ты ждешь? Давай, заканчивай свою миссию, - он развел в стороны руки, демонстрируя свое полное нежелание обороняться, - и, наконец, отваливай отчитываться братцу о с блеском проделанной работе.

Он слушал Андромеду и не могу понять, где же допустил ошибку, где просчитался. Он не знал чему верить. Сейчас она повторяла слова, сказанные им самим несколькими часами ранее. В чем же его ошибка? В голове снова возникла кардинальная не состыковка фактов. Андромеда, по ее же словам, хочет и стремится быть настоящей. Но какая она… настоящая? Как это узнать? Девочка-пай или точная копия Сириуса Блэка? Отвратительная дилемма. Голова шла кругом от происходящих событий. За каких-то последних пять часов он смог изменить свое отношение к представительнице рода Блэков в лучшую сторону, позволил себе ей поверить и немного открыться. А потом ее этот неоднозначный смех ему в лицо. И вот она снова настырно пытается завоевать его доверие. Он не понимает зачем. Зачем пытается сохранить «всеми силами ту тонкую нить понимания, которая возникла между ними». Это глупо. Для чего помнить о чем-то, если они войдут в Хогвартс и разойдутся, словно поезда по разным путям. А после уже вряд ли пересекутся – ей не позволят принципы и давление окружающих ее людей. А ему… ему это будет просто не нужно. Так к чему все эти ее старания? Что они ей дадут? Какую пользу можно извлечь от общения с книжным червяком Северусом Снейпом?
Однако он не мог не согласиться с Медой. Она была права в том, что каждое сказанное или брошенное вскользь слово так или иначе запоминается и бережно сохраняется в памяти. Любое слово – как хорошее, так и имеющее злой умысел. Это как отпечаток другого человека, его словесный портрет и характеристика. Северус помнил каждое ругательное предложение, которыми награждал его Блэк и его дружки. Он помнил каждые слова поддержки от Лили и похвалу от преподавателей. Не забывал и равнодушные и немного презрительные реплики, которые кидали ему его сокурсники. Поначалу было трудно справляться с таким огромным потоком негатива, но слизеринец научился отражать его. Негативом на негатив. И это правильно. И пусть он умел ответить на грубость, грубые слова против воли оставались в душе и царапали ее изнутри своими острыми коготками.
Когда Северус начал думать в этом направлении, он снова начал в некотором роде… понимать стоящую напротив рейвенкловку. Он как всегда поторопился с выводами, сделанными в общем-то на пустом месте. Мало ли что рассмешило Андромеду. Он как всегда накрутил себя, не потрудившись разобраться в ситуации. Плюс эта его извечная паранойя и уверенность в том, что от чужих не стоит ждать хорошего расположения, сыграли свою нехитрую роль.
Он молча смотрел на раскрасневшуюся Андромеду, по лицу которой текли слезы. Не шевелился, не перебивал, просто смотрел. И начинал сомневаться в том, что все происходящее – разыгранное представление для одного конкретного зрителя. Такие эмоции подделать нельзя. Он снова начинал верить девушке. Парадоксально, но факт. В его душе снова начинали таять ледники.
Когда она закончила говорить, в воздухе повисла оглушительная тишина. Северус молчал, даже не думая разрушать звенящий от напряжения вакуум. Он не знал, что сказать. Это было сродни маятнику. И теперь этот маятник качнулся уже во второй раз за ночь в другую – положительную – сторону. И не мог заставить себя произнести извинения.
- Пойдем в замок, - через минуту тихо сказал он. И совершенно неожиданно для себя сделал шаг к Меде. Замер на секунду, решаясь, поднял ладонь и быстрым мимолетным движением стер мокрую дорожку с ее щеки. – Иначе окончательно промерзнешь и простудишься, а я буду чувствовать себя последним гадом, готовя тебе противопростудное лекарство, - он схватил ее за рукав мантии и потянул в сторону замаскированного потайного входа. – А когда ты будешь глотать средство и корчиться от горечи, я буду ощущать себя гадом вдвойне.
Вышло криво, он не умел шутить, но… как смог попытался разрядить накаленную обстановку.