- Нюниус, неужели ты, в самом деле, думал, что с такой внешностью можешь рассчитывать на взаимность со стороны Лили? Она. Никогда. Не. Ответит. Взаимностью. Такому. Носатому. Уроду. Как. Ты. Не будь глупцом, Снейп! – громко рассмеявшись, Блэк швырнул открытку Северусу в лицо и, развернувшись, ушел вслед за Поттером.
Снейп сполз по стеночке на пол и невидящим взглядом уставился на подрагивающую руку с зажатой в ладони псевдо-влентинкой. Как же он глупо купился на этот развод. Именно развод, назвать только что произошедшее определением «розыгрыш» язык просто не поворачивался. «…никогда не ответит взаимностью…» да он и не надеялся, что Лили будет воспринимать их отношения не как дружбу, а что-то выше и сильнее этого. «…с такой внешностью… такому уроду, как ты…» Сейчас он действительно сам себе казался уродом. Раньше он не обращал внимания на внешность, искренне полагая, что к людям тянутся за настоящими чувствами не из-за смазливой внешности, а из-за богатого внутреннего мира. Сейчас Поттер и Блэк безжалостно сдернули завесу ошибочного мировосприятия. Сейчас ему казалось, что его и без того огромный нос тянет голову к земле, а волосы настолько грязны, что слизеринец был уверен, с них стекается противный, склизкий, вонючий жир. А появившиеся прыщи, в силу подросткового гормонального сумасшествия, горят самовоспламеняющимся огнем.
Снейп повернул ладонь тыльной стороной вверх, открытка легла сверху, раскрывшись. Снейп снова перечитал послание. Ярость с новой силой охватила его. Схватив валентинку, он разорвал ее на мелкие кусочки и, подкинув их в воздух, буквально взглядом сжег каждый клочок в дюйме от пола. Его магия рвалась наружу, пытаясь высвободиться. Снейп развернулся, теперь уже плечом облокотившись о стену. Он не мог ей не доверять. И сейчас он ей верит и доверяет. Просто эти… твари решили подшутить. О, да, шутка удалась. Еще бы! С такими самодовольными лицами удалились… Снейп ударил рукой о каменную кладку, не заметив, как кулак вошел в стену на пару сантиметров. Он не видел, что его магия взбунтовалась и сейчас, по стенам, картинам и гобеленам пробегаются строки, состоящие только из одного слова… имени… ее имени… Лили…

Он не знал, что и думать. С одной стороны он был уверен, что Поттер и Блэк рассказали всем о том, как хорошо они сейчас пошутили и, что теперь Снейп будет ходить присмиренный. С другой стороны он в этом сомневался. Поттер вряд ли бы стал оглашать свое участие в данной «шалости». Он не знал, осведомлена ли Лили. Ведь она, в случае осведомленности, будет в курсе его чувств и что на это скажет будет просто… непредсказуемо. Опять же, Снейп рассматривал данную ситуацию с двух сторон. Во-первых, Лили - гриффиндорка и ее совесть не позволит оттолкнуть того, кто так доверчиво распахнул перед ней свою душу. С другой стороны, Блэк был прав, и Лили должно быть противно находится с ним… близко. Он никогда не нарушал ее личного пространства в иных целях, кроме как по-дружески обнять.
Глупо. Глупо. Глупо.
Наверное, он бы провел здесь вечность. Он не чувствовал ни холода слизеринских подземелий, ни боли от удара, не ощущал своего тела, будто он бестелесных дух. А ведь да, дух, всего лишь парой фразой Блэк и Поттер его убили, просто уничтожили и в качестве «бонуса» оставили память о ней, о ее нежных теплых ладонях, невозможно зеленых глазах и веселых бликах солнышка на рыжих локонах. Его не существует, есть лишь воспоминания о проведенных с ней вечерах, спорах и совместной работы над домашними заданиями. А что останется у нее в памяти о нем? Да, практически нечего. И этот минимум будет нести отрицательный заряд, от которого она поспешит избавиться, вытравить неприятные воспоминания из своего сознания: некрасивая внешность, отвратительный характер, несклонность к откровению и не понимание слова «дружба». Положительное? А было ли что-то позитивное в их общении… для нее? Он не находил ответа.
Из транса вывел его тихий голос, задавший весьма откровенный и провокационный вопрос. Откровенный и оттого сложный вопрос для него. Вроде бы все слова ему были знакомы. «Почему. Ты. Не. Даешь. Сдачи?» А собственно почему? Нет, он не боялся гриффиндорцев, не боялся их численного превосходства, не боялся и того, что на их стороне будет выступать большинство Хогварста, не боялся и того, что все преподаватели также будут на их стороне, даже не разбираясь, кто виноват, а кто нет. Ему все равно. Теперь уже все равно и то, что заклинание с пометкой «для врагов» и которое предназначалось именно для Поттера и Блэка, еще не было отточено до совершенства. Почему? Быть может, он считал себя выше их, выше их примитивных способов задавить численным превосходством. Быть может, он не хотел расстраивать Лили, ввязавшись в дуэль.
Снейп поднял голову, чтобы посмотреть в глаза свидетел..ьницы его позора, падения на самое дно. В голосе девушки были знакомые нотки. «Нарцисса?» Снейп повернул голову в сторону, встретившись с каре-зелеными глазами. «Нет, у Нарциссы глаза небесного цвета». Зажмурившись, Северус снова распахнул глаза, скользя взглядом по лицу… Андромеды Блэк. Вот почему ему послышались знакомая интонация. Аристократическая выправка древнейшего рода Блэков.
- Уйди, - прохрипел Снейп и, закрыв глаза, снова прислонил к стене разом отяжелевшую голову, будто она была до отказа заполнена свинцом.

Наверно, это его плата за то, что осмелился предложить свою дружбу Лили, осмелился на что-то надеяться, верил, что все сложится хорошо. Он не должен был, не должен. Но так хотелось. Как-то глупо сейчас употреблять слово «хотелось» в прошлом времени. Хочется и сейчас, но, увы, желания так и останутся всего лишь желаниями – бесформенными мыслями в его голове.
Его проклятие. Он снова один. Такое желанное и такое ненавистное одиночество. Она единственная, кто могла его уравновесить, смогла сдерживать от глупостей. И он держался, держался до последнего, старался не разочаровать ее ожидания. А что теперь? Наверняка, после того, как узнает о случившемся, она даже не взглянет в его сторону. Наверняка посмеется, язвительно поинтересовавшись «неужели ты осмелился надеяться на взаимность с моей стороны?». Да, черт возьми, осмелился надеяться! И за эту надежду он будет платить, будет безропотно выплачивать выставленную ему сумму с явно завышенными процентами. Он сможет.
Хотелось исчезнуть из этого треклятого мира, забыть, что значит чувствовать, стереть свою память. Не помнить. Никогда. Все лучшее уже позади – дальше только серые дни и черные ночи. Не помнить то лучшее, что было. Воспоминания – острым скальпелем по итак уже разорванному сознанию, солью по опухшим и еще кровоточащим ранам. Запретить, затолкать память подальше в самые потаенные уголки сознания. Терпеть, до крови закусив губу и стиснув зубы. Продолжать существовать дальше. Попытаться научиться жить заново. Сложно ли это – научиться жить? Возможно ли? Алхимия, зельеварение, защита от темных искусств, темные искусства, те же прорицания – всему этому реально научиться, вызубрить, если есть в наличие терпение, желание и соответствующая литература. Есть ли наука о жизни? Написаны ли о ней книги? Есть ли какие-то определенные принципы, по которым учатся жить? Миллиарды вопросов водят хоровод. Ни одного внятного ответа. Нужно что-то делать, встать с холодного пола, в конце концов, добраться до подземелий и упасть на кровать, уставившись немигающим взглядом в сводчатый потолок. Но где взять силы, чтобы пошевелиться? Их попросту нет. Им неоткуда взяться. Источник жизненных сил был безжалостно перекрыт чьей-то грубой рукой, а может быть и не одной.
Снова этот знакомый голос. Снейп поднял удивленные глаза на все еще стоящую на коленях рядом с ним Андромеду.
- Поднимись, - безразличным голосом сказал слизеринец и небрежным голосом добавил, -Замерзнешь - простудишься. И я, кажется, ясно… - слово «попросил» никак не хотелось произноситься, - дал понять оставить меня одного.
Ему было непонятно это желание остаться с ним. Зачем ей это надо было? Почему? Ее реплики про кузена его удивили, хотя он никак не обозначил свое удивление. Но было непривычно.
- То есть в остальные моменты он божий одуванчик? – ехидно поинтересовался Снейп. Все в семье Блэков воспринимали Сириуса как предателя крови и нарушителя давно сложившихся фамильных традиций. Оказалось, есть исключения. В общем-то, это понятно – Андромеда учится на факультете «равенкло», а их мозг сложен по-другому, они не так категорично относятся к другим факультетам, все воспринимают с точки зрения, выгодной лишь для них.

Было немного людей, способных почувствовать сострадание к нему – Северусу Снейпу. Если подумать, их можно пересчитать по пальцам одной руки – настолько было ничтожно число. Безусловно, мать – Эйлин Принс – она не могла защитить его от пьяного отца, но в его отсутствие делала все, чтобы Северус чувствовал себя комфортно. Разумеется, Лили Эванс, которая не могла упустить случая встать на его защиту, вот только Северусу это было не нужно, хотя и приятно. Но нужно смотреть правде в глаза: если на твою защиту становится девчонка, значит, ты немощен и не может дать отпор в ответ. А Снейп не такой, просто некоторые заклинания, позволяющие противостоять нескольким магам еще не отработаны до совершенства и в большинстве случаев просто не срабатывают. Либо же Мародеры атаковали исподтишка, кидали заклинаниями в спину, а Северус просто-напросто не успевал среагировать. Именно поэтому он оказывался в проигрыше. Но это только начало войны, начало его персональной вражды и выхода накопившейся за годы унижения мести. Сегодня злость, обида ненависть достигла своего апогея. Они обязательно ответят – всему свое время.
- Простуда не проблема, - Снейп фыркнул, - если знать, что смешивать.
Сколько раз он готовил себе лечебные снадобья и настойки? Не счесть. А к мадам Помфри он обращался всего лишь несколько раз, когда ситуация была действительно из ряда вон выходящей, например, после «веселых» выходок Мародеров. И каждый раз Дамблдор лишь снисходительно улыбался, сверкая голубыми глазами их журил и отпускал восвояси, и в его голову никогда не приходила мысль об исключении. Какое еще такое исключение может быть, когда речь идет о его любимых гриффиндорцах? А Северусу лишь оставалось бессильно исходить яростью, строить планы мести и отрабатывать темномагические заклятия. Он даст им отпор, но… опять же – всему свое время. Они получат по заслугам.
Снейп недоуменно посмотрел на Андромеду, которая не только осталась, но и еще протянула шоколад.
- Зачем?
Ему до сих пор было непонятно, почему она еще не ушла. Ему не нравилось, что она стала свидетельницей его слабости, его позора, но время не вернешь, и придется с этим как-то жить. Даже Лили никогда не видела его в таком отвратном состоянии, да и если бы увидела… Что бы сказала? Мысли снова вернулись к вопросу «знает ли уже?». Об этом было думать страшно и больно. Казалось, это один из его кошмаров. Яркий, насыщенный, полный страха и почти… реальный. Нужно лишь сосредоточиться и вырваться из власти ужасного сновидения. Снейп зажмурился и тряхнул головой. Нет, он находится все там же, на полу мирно лежит пепел и… перед ним маячит плитка шоколада, заботливо протянутая Андромедой.
- Зачем? – снова повторил свой вопрос Снейп.
Мягко отстранив руку Андромеды, Северус встал с холодного пола и последний раз посмотрел на разбросанный пепел. Это… это была его надежда. Теперь нет и ее. Вздохнув, слизеринец, игнорируя Андромеду и не смотря на нее, направился к выходу. Но вопреки всему, он не свернул на лестничный пролет, а пошел дальше, там, где пустовал класс для занятий по чарам. Сняв простенькое заклинание, наложенное профессором, Северус зашел внутрь, не заботясь о том, что хорошо бы запечатать дверь охранными чарами. В эту часть замка практически никто не суется, а значит, Северус наконец-то может остаться тет-а-тет с собой и своими мыслями.