Она лишь улыбалась, глядя на его шутливо поднятые вверх ладони. Порой он бывал невообразимым ребенком, но, что ни говори, умудрялся при этом оставаться величайшим магом современности.
Минерва слегка склонила голову набок.
- М-м-м-м... Заманчивое предложение, Альбус, - она сделала вид, что раздумывает, согласиться, или нет. - Я обожаю шалить с тобой на балах! - она лукаво улыбнулась. - Тем более что день Валентина - совершенно особый праздник...
Ее взор затуманился, стал мечтательным, и совершенно особым, таким, какой бывает у совершенно счастливой женщины, получившей долгожданное приглашение. Профессор МакГонагалл, впрочем, была совершенно не так воспитана, чтобы слишком долго позволять себе быть в расслабленном состоянии. Нет, она всегда держала себя в руках. Вот и теперь, спохватившись, женщина вновь надела "маску строгости", и попыталась вернуть разговор в прежнее русло.
-И все же нужно что-то делать с этими мальчишками, Альбус. Я признаю это.

Пари? Она изящно вздернула брови, словно выказывая этим и удивление, и укоризну от того, что Дамблдор, убеленный сединами маг, ведет себя, словно ребенок. Один из тех, что они обсуждали. Женщина покачала головой. Впрочем, ей и самой было ужасно интересно, что там придумал Альбус, ибо она, также как и сам директор Хогвартса, обожала эти "валентиновые" забавы, эти танцы, наравне со студентами, когда все вокруг оглядывались на них и хихикали так, словно перед ними были молодые влюбленные. Они и были молодыми. Но в душе. И за эту молодость души она его и любила. Любила, и никогда не боялась себе в этом признаться. Она вообще не боялась себя, и считала это величайшим своим достоинством, ибо оно помогало ей справляться с трудностями и жить дальше.
- Какое? - с азартом спросила она.

Минерва рассмеялась, услышав ставки. Если бы сейчас ее увидели ее ученики, они непременно удивились бы тому, насколько живым и радостным был этот смех. Собственно, она такой и была, настоящей. Увы, раскрывалась она лишь в присутствии Альбуса да нескольких других коллег. И сама порой не понимала, почему. Иногда ей казалось, что виной тому ее не слишком счастливое детство, строгое воспитание, не вполне благополучная юность... Но в глубине души она прекрасно понимала, что виновата во всем только она сама. Ее комплексы и тайные страхи, ее желания, которые она себе всегда запрещала. Она словно сознательно ежедневно отгораживала себя от внешнего мира непробиваемой броней строгости и иронии. И, что самое ужасное, и вполне осознанное ею, она делала это успешно.
- Согласна. Вот только насчет первой, уж прости меня, Альбус, я не уверена. - Женщина покачала головой, словно пробуя на вкус слова Дамблдора, и все больше приходя к выводу. что он говорит о почти сказочных вещах. - Что будет, если ты проиграешь?
Почему-то она исключала свой собственный проигрыш в этом споре. А это, разумеется, был самый настоящий спор. И Минерва, как женщина, глубоко уверенная в собственной проницательности, не сомневалась в своей победе.

Минерва лишь покачала головой, когда директор негромко произнес: "Твое право". В глубине души она прекрасно понимала, что он просто не хочет с ней спорить, да и у нее, по большому счету, не было особого желания дискутировать с ним о еще таких глупых и неопытных мальчишках, ссоры которых, как считала Минерва, лишь ребячество.
- Все что захочу? - она лукаво улыбнулась. - Ты рискуешь, Альбус! Ты здорово рискуешь!
Он прикрыл глаза, а она стала внимательно наблюдать за его мимикой. Она любила смотреть, как он думает, ибо он умел думать красиво. Не так, как некоторые, наморщившись и делая явные физические усилия. Нет, когда Альбус Дамблдор обдумывал что-то, его высокий лоб разглаживался, лицо было преисполнено благодати и умиротворения. Он словно всегда был в Омуте Памяти. Там, внутри него, всегда шла не угасающая борьба. С самим собой, со временем, со всем, что могло омрачить его мысли. Он был великим магом. Она понимала это, находясь рядом с ним. Она восхищалась им.
Итак, что же будет, если она проиграет? Она невольно призадумалась, припоминая, чем заканчивались их предыдущие споры. Обычно они разрешались шутками, иногда проигрывал он, иногда она... Но Минерва никогда не задумывалась, чего ей вообще может стоить проигрыш. И вот теперь он задал ей прямой вопрос. По-прежнему сохраняя на лице улыбку, она пожала плечами:
- Если я проиграю, ты победишь, а следовательно, как победитель, сам выберешь цену.
Она посмотрела на него, и, заметив, как приподнимаются уголки его губ, поспешно прибавила:
- Приличествующую моему возрасту и положению!