Амикус оторвался от сестры и откатился назад, наблюдая из-под опущенных ресниц за последними судорогами сестренки. Последними не в жизни, а всего лишь на этот вечер. Желание наслать напоследок «круцио» было достаточно высоко, но это будет последнее, что она осознает, а значит, игра на сегодня закончилась. От греха подальше, Амикус закурил сигарету, чтобы хоть чем-то занять свои руки, только не волшебной палочкой, иначе… сила воли подкачает.
- Огрызаешься, значит, ты в полном порядке, - усмехнулся Кэрроу. Она готова язвить даже на смертном одре. Сестренка, так сестренка… Восхищаясь ее выдержкой, Амикус задумался – а ведь еще один «круциатус» не станет последней каплей, не разорвет ниточку, связывающую ее и жизнь. Ниточка? О нет, не так. Стальной трос. В этом есть определенный смысл. Он будет держаться за жизнь, цепляться, вгрызаться, но так просто не покинет мир. Только не так.
«То, что не убивает – делает нас сильнее»
Пододвинувшись к сестренке, Амикус положил ее голову к себе на коленки, убрал выбившиеся пряди волос, заботливо вытер холодную испарину на лбу и, не удержавшись, слизал струйку крови, стекающую по подбородку.
«Сладкая».
Алекто утомленно прикрыла глаза, но это еще не повод за нее волноваться. Он ощущал горячие, почти обжигающие, выдохи на своей шее и, волей-неволей, сам начал дышать в том же ритме. «Что? Она собралась спать?!», его захватила волна паники. Вспомнились слова Снейпа «В течение последующего часа, после прекращения действия зелья, сон противопоказан. Велика вероятность больше никогда не проснуться». Ну, уж, нет! Амикус легонько потрепал сестренку за плечо. Добившись обращенного на себя раздраженного взгляда, слизеринец облегченно выдохнул. Пока она – не кандидат в покойники.
- Пора закругляться, - прошептал куда-то в область виска и, отодвинувшись, взял флакончик с обезболивающим зельем. Взвесив его в руке, Амикус поднес пузырек к припухшим и искусанным губам Алекто, но остановился в пяти сантиметрах от них. Процесс закругления немного задержится. Кэрроу наклонил флакончик так, чтобы спасительное зелье еле-еле капало, смачивая пересохшие губы. Алекто провела языком, собирая капли. От такого, казалось бы, невинного жеста, Амикуса бросила в жар, эрекция мгновенно стала каменной. Поддавшись желанию, Кэрроу приник к губам сестры, но сейчас целовал жадно, порывисто, предлагая всего себя без остатка и ничего не требуя взамен. Отстранился только тогда, когда стало катастрофически не хватать воздуха. Приподняв голову Алекто, Амикус, не колеблясь, начал медленно вливать обезболивающее в приоткрытые губы, с удовольствием отмечая, что глотки становятся все чаще, легче, увереннее и жаднее. Он буквально ладонями ощущал, что боль покидает ее тело, как успокаивается бешено пульсирующее сердце и разглаживается нахмуренный лоб.
Что ж, половина дела сделана. Амикус отшвырнул пустой флакон в сторону и потянулся за последним. «Костерос» - пренеприятнейшая штука. Вот только, Алекто не почувствует его действие – она до предела накачана обезболивающем. Неплохо. Почувствовав, как косточки затвердели, Амикус осторожно просунул руки под спину сестры и аккуратно ее поднял. Прижав к себе, будто величайшую ценность – а она таковой и является - слизеринец вышел из Выручай-Комнаты и неспешным шагом двинулся в слизеринские подземелья. Как ни странно, но и на обратном пути им никто не попался. Только в самой гостиной кто-то едкой поинтересовался, что с это Алекто. Пожав плечами, Кэрроу небрежно ответил, что заснула. Впрочем, ничего нет удивительного в том, что брат держит на руках сестренку, поэтому от них довольно быстро отстали. Амикус поднялся в комнату сестры, бережно уложил ее в постель, укрыв колючим пледом. Улыбнувшись, слизеринец поцеловал сестренку в висок.
- Хороших сновидений! – Конечно, после такого вечера, это, должно быть, звучит, как издевательство, но нет, это просто пожелание на ночь сестренке от любящего брата. Выключив свет, Амикус покинул спальню своей сестры.