Кабинет Хозяина встретил ее тишиной и затхлым запахом старых книг. Лили осторожно вошла в дверь, будто боялась чего-то. Но ведь она не делает ничего плохого – напротив, сегодня день уборки кабинета. Ее любимый день.
Покои ее Хозяина были невелики. Кабинет, спальня, столовая, крошечная гостиная, в которой не бывало никаких гостей, зато был камин. И крошечная комната, в которой жила она сама. Вот и все. Лили убирала комнаты, собирала белье, которое исчезало из ванной и появлялось вновь в платяном шкафу, сервировала стол и освобождала его от посуды… но эти занятия занимали лишь малую долю долгого дня.
Все остальное время до возвращения Хозяина, Лили была предоставлена самой себе. Иногда она читала те книги, которые изредка оставлял для нее Хозяин. В основном это были книги о растениях, иногда – учебники по зельеварению для самых юных. А однажды на ее кровати оказались Сказки Барда Бидля. Эту книгу Лили прочла так быстро, что даже огорчилась. Новые книги появлялись не так часто, и их стоило беречь. Свою жадность девушка компенсировала тем, что изучила до самой мельчайшей детали рисунки, изображенные в книге. Надменный король, мечтавший стать единственным волшебником, толстая зайчиха с волшебной палочкой в лапке, сэр Невезучий в ржавых доспехах – рисунки оживали на ее глазах, вторя словам сказок. А прекрасная девушка и угрюмый чародей, протягивающий ей шкатулку со своим иссохшим сердцем, неизменно вызвали на ее глазах слезы. Когда книга исчезла, Лили будто потеряла что-то очень дорогое сердцу. Другие книги были ей интересны, но она не понимала их смысла. К тому же, ее память порой подводила ее. Иногда ей казалось, что она уже читала ту или иную книгу. Иногда не помнила, что было написано на только что прочитанной странице. Хозяин никогда не обсуждал с ней ничего из этих книг. Как будто они появлялись сами собой.
А недавно Хозяин поручил ей нарезать сушеный корень златоцвета, но нож словно не желал лежать в ее руке. Все завершилось тем, что Хозяин выбросил испорченный корень и больше не поручал ей подобных дел. Лили очень расстроилась тому случаю. Он не был зол на нее, но Его взгляд сказал больше, чем любые слова недовольства или гнева. Лили очень испугалась, что Хозяин сочтет ее бесполезной. А если она бесполезна… – что если Он решит, что ее присутствие вовсе не нужно?
Это было самое страшное чувство – страх быть ненужной, бесполезной. Служение Хозяину не просто было главной частью ее жизни. Оно и было ее жизнью.
Хозяин был с ней всегда, сколько она себя помнила. Тут, в этих покоях, за пределы которых она никогда не выходила. На задворках памяти были и другие места, но они скорее были полузабытым сном. Попытки вспомнить эти сны приносили лишь головную боль, и Лили перестала даже пытаться. Все равно это было неважно.
Ничего не было важнее Хозяина.
Она жила чтобы угождать ему.
И если он хочет, чтобы Лили читала малопонятные ей книги – она будет читать их и стараться запомнить столько, сколько сможет.
Ее руки машинально скользили по корешкам старых книг, стирая с них пыль. Ласкающими движениями, словно касаясь любимого питомца, пробегались ее пальцы по кожаным переплетам, по тисненым буквам, гласящим названия. Девушка кружила по комнате, словно избегая даже смотреть на стол Хозяина. Она оставила его напоследок, так же, как делала всегда. Ведь там, в выдвижном ящичке, хранилось ее тайное удовольствие.
Наконец-то все книги были протерты, сметены жухлые лепестки и остатки ингредиентов, которые Хозяин использовал для зелий. Маленький котел установлен ровно на подставку, пустые пробирки выстроены в идеальные ряды… Лили останавливается на долгое мгновение, прислушивается. Тихо. И воровато подходит к громоздкому столу, усыпанному пергаментом. Хозяин говорит не убирать на нем, но Лили даже не смотрит на разбросанные бумаги. Ее взгляд прикован к ящичку, на котором вырезана змея. Змей она боится, хотя никогда в жизни и не видела их. Но эта змея ненастоящая. Она не сможет навредить. И все же протянутая рука Лили дрожит. Еще и потому, что девушка боится. Вдруг сегодня он будет закрыт?
Ее сердце пропускает удар.
Рассохшееся дерево с трудом, но поддается. Скрип, с которым ящик выдвигается, разрезает сгустившуюся в кабинете тишину. Лили опять замирает, но никто не появляется, чтобы остановить ее. И только тогда она позволяет себе выдохнуть и опустить взгляд вниз.
Лили бледнеет. Ее ноги подкашиваются, заставляя девушку вцепиться обеими руками в столешницу. Она склоняется над ящичком и издает прерывистый вздох, похожий на рыдание.
Его там нет.
Медальона в форме олененка. Она нашла его два года назад, и с тех пор он всегда был в этом столе. Именно встречи с ним она ждет каждую неделю. Это секрет, который она хранить от Хозяина, единственный ее секрет. Неужели Он узнал?
По бледной щеке скатывается вниз горячая слезинка. В груди все горит, ребра будто стискивают ее сердце в сжимающейся хватке.
Теперь Он откажется от нее. Наверняка откажется. Она бесполезна, непонятлива, но что хуже всего - она обманывала его! Лили издает тихий полустон, падая на колени. Ее лоб утыкается в выдвинутый из стола ящик, так что изображение змеи будто одаряет ее поцелуем.
Почему этот кулон был ей так дорог? Лили не знала. Но коснуться его раз в неделю, посмотреть, как переливается золотой бок, почувствовать крошечные копытца на своей коже – было очень важно.
Все закончилось. Хозяин не захочет держать в своем доме обманщицу. Лили тихо хнычет, опуская руки. Захочет ли Он слышать ее объяснения? Но что она может сказать? Девушка поднимает взгляд и видит то, что не заметила сразу. В ящике лежит книга. Темный переплет кажется невидимым, но это книга.
Дрожащие руки касаются мягкой обложки, медлят… и наконец распахивают первый форзац.
«Запомни, Сев, в мире маглов тоже есть настоящее волшебство. Л.Э.»
Сев. Эти три буквы словно значат что-то для самой Лили. А кто этот неизвестный Л.Э.? Как у Хозяина оказалась эта книга? И что это за книга?
У нее не было ответов на все эти вопросы. Но покрытые позолотой страницы сами раскрываются перед ней, показывая скрытое между ними. Засушенный цветок лилии. Lilium candidum, Лилия обыкновенная. Ее лепестки могут испортить любое зелье, принимаемое внутрь, но сок оказывает чудодейственное действие для заживляющих зелий. Лили помнила это потому что ей показался забавным тот факт, что ее имя схоже с названием цветка. Но этот цветок не был похож на используемые Хозяином для зелий. Осторожно потрогав полупрозрачные лепестки, девушка посмотрела на страницу, заложенную таким образом.
«Будь у меня в руках небесный шелк…»
Лили хмурится, потому что прочитанные про себя, слова сливаются для нее в сумбурный поток. И опять смотрит на пожелтевшую от старости страницу.
- Будь у меня в руках небесный шелк,
Расшитый светом солнца и луны...
Прозрачный, тусклый или тёмный шёлк,
Беззвёздной ночи, солнца и луны…
В ее мыслях к ее голосу вдруг прибавляется еще один. Мужской голос, которого она никогда не слышала, произносит эти слова вместе с ней, наполняя из неизвестным Лили смыслом. Она испуганно замолкает, вглядываясь в дверной проем. Неужели Хозяин вернулся домой? Если он застанет ее тут, то обязательно откажется от нее, откажется…
Но комнаты безмолвны. Никто не входит в кабинет, до Лили не доносится ни звука. И она не может остановиться…
- Я шёлк бы расстилал у ног твоих.
«Лили, ты все для меня»
- Но я — бедняк, и у меня лишь грёзы...
«Только ты в моих мечтах, все мои мысли лишь о тебе».
- И я простираю грёзы под ноги тебе!
«Я готов отказаться от всего, лишь бы быть с тобой».
- Ступай легко, мои ты топчешь грёзы...
Ее голос прерывается, глаза вновь полны слез. Но теперь это не слезы страха или разочарования. Горечь наполняет ее сердце, щемит его безжалостной рукой. Чей это голос в ее голове? Чей?
Горячие слезы капают на засохшую лилию, оставляя на ней прозрачные пятна. Лили прижимает руку к груди, чувствуя под кожей выступающие косточки ребер. Сердце болит.
Из гостиной до нее доносится звук пламени. Чей-то голос, приближающиеся шаги… Лили захлопывает книгу, но страх не позволяет ей быстро спрятать.
Хозяин знает.

Отредактировано Lily Evans (2015-12-01 23:00:08)

Когда в дверном проеме появляется темная фигура, Лили вздрагивает от испуга. А потом начинает мелко дрожать от чувства, более сильного, чем обычный страх. Лицо Хозяина не выражает никаких эмоций, лишь горят на бледном лице черные глаза, пронзая ее насквозь. Он знает. Знает, что она занималась неположенным ей делом. Книга в ее руках – настоящее доказательство ее преступления. И то, что она достала книгу из его стола скажет ему гораздо больше. Он узнает, что она видела медальон. А может быть, давно уже знал? Что если он знает о каждом ее проступке?
Что если он откажется от нее? Отдаст ее…куда? Лили не помнила как появилась в этих покоях. И была ли у нее жизнь – до служения Ему? Нет, она не помнила. Да и стоило ли вспоминать? Здесь она была полезна, по крайней мере старалась быть. И Хозяин всегда был добр к ней, пусть порой и бывала она никчемной и глупой.
Он никогда не обижал ее. Не ругал за неуклюжесть. Не причинял ей боли.
Почему-то Лили особенно важным была эта последняя мысль. Хозяин никогда не делал ей больно.
В памяти ее жили отголоски неприятных и болезненных ощущений, но они были связаны с… другими. Но это было очень-очень важно. Кто-то приносил ей боль, ведь она помнила, что это такое. Если хорошенько постараться, то она бы даже вспомнила силуэты, отголоски неприятных голосов…но ничего больше. Память ее принадлежала Хозяину так же, как принадлежало все остальное.
Но она подвела его. Обманула. И теперь… теперь он не захочет больше держать ее у себя.
В панике Лили выронила книгу из рук, протягивая руки к шагнувшему к ней мужчине. Она хотела молить его о прощении, но из гостиной доносится чужой голос.
Эванс. Это имя ей знакомо. Память нехотя подчиняется требованиям разума, как неохотно расступаются тучи, повинуясь слабому дуновению ветра.
Эванс. Эванс…Лили? Лили быстро моргает, пытаясь осознать происходящее, а когда наконец-то понимает, что речь идет о ней, приходит в панику.
Он отдаст ее! Отдаст человеку там, в гостиной! Худенькие руки бессильно цепляются за сюртук Хозяина, губы почти неслышно шепчут «Нет, пожалуйста, не надо…».
Но она следует указанию человека, владеющего ею. И идет следом за ним, с усилием переступая ватными ногами. Сердце бешено колотится в грудной клетке, неровно подстриженные волосы прилипают к вспотевшей шее, завиваясь на кончиках.
Пожалуйста, пожалуйста, не отдавай меня… Не отдавай, я больше никогда не буду, никогда…
В зеленых глазах блестят слезы, но Лили повинуется. Принимает пузырек от смутно знакомого человечка, глотает безвкусную жидкость… И почему-то успокаивается. В голове пустота, тело становится легким, как перышко. И кажется, что только твердая хватка на предплечье останавливает ее от полета. Глаза слипаются, но вопросы звучны, как набат. Внимание сосредотачивается только на них, и не может быть иного выхода, кроме как отвечать.
- Мое имя Лили. Лили… Лили Эванс? – она полувопросительно протягивает фамилию, потому что смутно помнит, что когда-то эта фамилия принадлежала ей. Сейчас она не уверена в том, что у нее есть фамилия. Не уверена в том, что та ей нужна. Она просто счастлива иметь такое красивое имя, которым одарил ее Хозяин.
- Волшебница? Нет, я… - она хмурится - сквозь застившую разум пелену ей не совсем ясен заданный вопрос. Как она может быть волшебницей? Она ведь просто… - Я просто Лили. У меня нет волшебной палочки. – Этот вопрос волнует ее, так же, как волнует и следующий. Что они означают? Это Хозяин проверяет ее? Но она никогда не касалась волшебной палочки, хоть порой Он и оставляет ее без присмотра. Наконец волнение исчезает, потому что она знает правильный ответ. - Я не получаю оценок.
Следующие слова вопросом не являются, что заставляет Лили помедлить. Она не понимает, что можно ответить на это, поэтому делает лучшее, на что способна. Она повинуется. Шагает к камину, протягивая ладонь в жаркое пламя. На долю секунды ей хорошо. Огонь встречает ее теплыми объятиями, будто знает, как она постоянно мерзнет. Но решительное движение руки превращает тепло в жар, а удовольствие – в боль.
«Я бедняк, и у меня лишь грезы…»
Голос в ее голове шепчет ей слова из стихотворения, оставшегося в ее памяти. Но этот голос не ее. Лили зажмуривается, крошечная слезинка блестит на щеке, скатываясь вниз.
«Ступай легко…»

Пламя окутывает ее ладонь, покрывая кожу волдырями, но Лили не отдергивает руку. Ей больно, но этой боли как будто нет с ней. Это странное чувство – наблюдать за тем, как огонь пляшет по коже, будто пытаясь выжечь с нее веснушки. Но все происходит как будто не с ней.
Так же как не ей принадлежат воспоминания о прикосновении тлеющего дерева. И жестокие серые глаза, сулящие еще больших мук.
Так же, как не ей принадлежат воспоминания о мужском голосе, тихо произносящем слова, складывающиеся в напев. «Будь у меня в руках небесный шелк...".
Кто-то отдергивает ее руку за нее и Лили отстраненно смотрит на обезображенную кожу. Воздух охлаждает, но также приносит жгучую боль. Девушка поднимает взгляд и это ее Хозяин, он отстраняет ее от камина с выражением ярости на лице. Он злится на нее? Она ведь сделала все, что велел этот человечек. Ответила на все вопросы, не медлила ни мгновения. Разве она не угодила этим и своему Хозяину? Но, возможно, он злится на нее за прошлое, за книгу в кабинете… Слезы опять текут по лицу Лили, теперь слезы не боли, а страха. Сейчас он отдаст ее чужому человеку, а сам вздохнет с облегчением, избавившись от никчемной обузы.
Если бы это помогло, Лили бросилась бы в камин, не раздумывая. Шагнула бы с обрыва, пронзила бы сердце ножом – без колебаний, без сомнений. Только бы остаться в единственном известном ей месте. Остаться с Хозяином и никогда больше не подвести его.
Но Хозяин переговаривается с незнакомцем и недовольство в его голосе не направлено на Лили. Впрочем, смысл слов не совсем важен сейчас. Гораздо важнее тон, которым они произнесены. Тяжелый, сжимающий все нутро Лили безжалостным кулаком. Она сделала робкий шаг назад, пытаясь казаться как можно более незаметной. Может быть, о ней просто забудут? Если не привлекать к себе внимания, Хозяин может передумать и оставить ее…
Быть незаметной и полезной. Вот ее предназначение. Быть тенью, следующей за Хозяином, собакой, ловящей каждый взгляд, дополнительной парой рук, безмолвной помощницей, не имеющей своих мыслей, желаний и стремлений. Лили не знала иной жизни, да и не хотела знать. Ей не нужно было думать, иметь свое мнение – для этого у нее есть Хозяин. Он, и только он знает, что лучше для нее. Решит одарить ее – она будет счастлива. Решит наказать – на все его воля. Откажется от нее – и жизнь закончится в то же мгновение.
Человечек наконец удаляется, не удостоив Лили лишнего взгляда. Она следит за ним, затаив дыхание. Вот, сейчас, он развернется и велит ей следовать за ним. Или Хозяин укажет ей на дверь, избавляясь от нерадивой обслуги как от назойливого насекомого. Но никто не говорит ни слова. Лили так и стоит, поддерживая обожженную руку, боясь шевельнуться. Хозяин забыл о ней? Или решил сам наказать?
Он резко поворачивается и девушка испуганно отшатывается. Это рефлекторное движение взялось из ниоткуда, словно ее тело помнит больше, чем помнит разум. Лили вновь начинает трястись, глотая слезы. Оказавшись наедине с Хозяином, она опять вспоминает, как была поймана им с поличным. Ее губы так дрожат, что часть зелья проливается. Вместе с последней каплей, упавшей оземь, утекают и остатки самообладания Безликой. Она падает на колени у ног Хозяина, заходясь в рыданиях, разрываясь между желанием коснуться его и боясь этого. Вбитые в сознание наставления на жизнь и поведение превращают плач в скулеж побитого животного. Она не может остановиться, хотя понимает, что это разозлит Хозяина еще больше, и от этого понимания все становится только хуже. Боль в обожженной ладони давно забыта, ее смело давление в ребрах, о которые отчаянно бьется сердце.
- Прошу… - сквозь рыдания сложно выдавить мольбы, но Лили продолжает пытаться. -  Прошу, пожалуйста, не отсылайте меня, я больше…никогда… - захлебываясь, она не поднимает взгляда, но не видит уже ничего. Даже отражения в блестящих ботинках. Отражения, от которого та Лили Эванс, которая с гордо поднятой головой входила в логово схвативших ее Пожирателей Смерти, пришла бы в ужас. Та Лили, что требовала от Северуса Снейпа отказаться от омерзительного предложения Темного Лорда, та Лили, что пожертвовала бы своей жизнью, но не поступилась бы свободой мысли… та Лили не узнала бы себя в дрожащей твари, вымаливающей прощения за проступок, смысла которого даже не понимала.

Она захлебывается в рыданиях, не замечая ни недоумения на лице Хозяина, ни отсутствия любых попыток наказать ее. Лили лишь воспринимает отсутствие каких-либо действий как отсрочку неизбежного. Жизнь ее так долго подчинялась правилам, источник которых оставался неизвестным, что она попросту разучилась думать вне рамок. Кто установил эти рамки? Задумываться об этом она тоже не умела.
И даже если бы попыталась – корректирующее воздействие загнало любые признаки личности Лили Эванс слишком глубоко. Попытки Снейпа добраться до этих глубин с помощью магии не принесли результата, а Безликая безропотно сносила их, не понимая происходящего.
А сейчас она столкнулась с единственным страхом. Быть оторванной от Хозяина, служение которому составляло само ее существование. Вне его не было и ее. Все ее воспоминания были связаны с этим человеком, и жизни без его присутствия быть попросту не могло.
Хозяин хватает ее за плечи и Лили замолкает. Ей боязно, но она готова снести любое наказание, лишь бы он не прогнал ее.
Но он говорит с ней вовсе не разгневанно. Напротив, его мягкий шепот настолько непривычен Лили, что поначалу она даже не понимает, что происходит. Она мотает головой, не произнося ни звука, но смысл слов не доходит до ее сознания.
До тех самых пор, пока не звучит хлесткий приказ.
Это как будто включает ее разум. Лили замирает, прекращая истерику. Она не может заставить себя посмотреть прямо в глаза Хозяину, что-то подсказывает, что этого нельзя делать. Взгляд ее падает на книгу в его руках.
Вот, сейчас.
Он накажет ее за эту книгу. Накажет за неповиновение. За обман. За самоволие.
Лили смотрит на книгу широко раскрытыми от ужаса глазами. В голове ее пусто, но она делает то, что было ей приказано. Слушает.
Кивает на вопрос о том, слушает ли она внимательно. Ей не хочется еще больше разочаровывать Хозяина. И она вслушивается, про себя повторяя каждое слово. Она убиралась в кабинете. И открыла ящик. Она не должна была…
Но Хозяин говорит и объясняет, что она сделала все правильно. Она открыла ящик чтобы убраться и в нем тоже. И взяла книгу чтобы протереть ее. Она не сделала ничего плохого. И Хозяин не злится на нее.
Напряжение покидает ее тело и Лили опять плачет. Но теперь тихо и горько, облегченно. Он не отошлет ее.
Осторожное прикосновение к ее ладони приносит прохладу. Рука начинает неметь, но это не пугает Лили. Напротив, это радует. Потому что Хозяин заботится о ней. Он не хочет, чтобы ей было больно.
Горячая волна благодарности захлестывает Безликую. Она наблюдает за тем, как руки Хозяина покрывают ее ожоги мазью, чувствует, как это онемение охватывает все ее тело. Обезболивающее зелье начинает действовать на ослабшее после эмоционального всплеска тело Лили.
Но она помнит, что ей нужно в чем-то сознаться. Чтобы освободиться от чувства вины.
Хозяин заговаривает раньше, чем она успевает произнести хотя бы слово. И Лили впервые поднимает взгляд на его лицо. Удивленно, но радостно.
Он не отдаст ее. Никому не отдаст.
Эти слова наполняют Безликую ранее не испытанным чувством. Она бывала довольна раньше. Радостна, когда Хозяин оставлял для нее книги. Но никогда эта радость не была такой сильной.
Слова о том, что Хозяин не намеревается отдавать ее, наполняют Лили счастьем.
- Но я читала ее. – Шепотом признается она, стискивая свободной рукой руку Хозяина. Она впервые позволяет себе этот жест, но  на мгновение ей кажется, что так и нужно, что такое уже бывало с ней. Это пугает ее и Лили отдергивает ладонь. Она позволяет себе слишком много, а Хозяин слишком добр к ней.