Сказка была разрушена. Пусть на несколько мгновений, но какие-то совершенно нераспознаваемые рождественские связи все же были разорваны. Невосстановимо. Досадно. Что-то и между Лили и Северусом неуловимо изменилось. Возникло напряжение. Несколько неуютно. Однако Лили никак не выказала своего недовольства. Он всегда поражался, как она спокойно относится к ругательствам со стороны слизеринцев в ее сторону. А они били метко, по самым больным точкам. А она терпела. И Северус не знал, мог лишь гадать – трогают ли ее эти обидные и незаслуженные слова или они проходят мимо ее сознания.
А Северус запоминал. Запоминал каждое ругательство, каждое сказанное неподобающее слово в ее сторону, сохранял в своей памяти, будто бы все записывал в тщательно охраняемый блокнотик. Он вернет обидчикам каждую их фразу и постарается, чтобы им было намного больнее. Их обзывательства совершенно безосновательны и Северус безумно жалел, что не мог защитить их от Лили, выставить щит, чтобы все рикошетило обратно. Да, он мог бы вызвать на дуэль обидчика, но… слизеринец не пойдет против слизеринца. Это табу, привитое еще в первые дни после приезда в Хогвартс. Да даже если бы и пошел против негласных правил… было бы в сто крат хуже. Лучше уж по минимуму терпеть. А так… выпустили свою злобу, которой прикрывают зависть к настоящей дружбе и были таковы. Дружба… Северусу стоило больших усилий, чтобы сохранить эту самую дружбу между ним и Лили. Испортить эту никому не понятную связь можно всего лишь парой слов, мгновением, что стало бы фатальной ошибкой.
Вопрос Лили застал его врасплох. Он застыл на месте, а потом подошел к перилам и облокотился на них, устремив свой взгляд в ночь. Целовался ли он когда-нибудь? Было достаточно странно слышать от нее подобный вопрос. Обсуждение чего-то личного с кем бы то ни было вызывало у него острое чувство отторжения и собственной… непосвященности. Когда в слизеринской гостиной начинались вопросы интимного характера, Северус моментально выдумывал несделанную домашнюю работу и просто-напросто сбегал от смущающих и достаточно унизительных для него тем. Его сокурсники уже достаточно давно дошли до мыслей, что завести пару не просто нужно – необходимо! А будет еще лучше, если «вторых половинок» будет как можно больше. Это считалось показателем не просто становления как мужчины, но и превосходства над другими. Слизеринцы довольно часто отпускали в его сторону пошлые шуточки, которые он, однако, предпочитал игнорировать и пропускать между ушей. Удивительно, как Паркинсон еще и будучи в пьяном состоянии, упустил возможность побольнее ударить, ведь обстановку вполне можно назвать… интимной. Видать, совсем был пьян до невменяемого состояния. Северус покосился на распиваемую ими бутылку вина и мысленно себя отругал. Достаточно. Он не будет уподобляться ни своему отцу, ни своим однокурсникам.
- Конечно, в моей жизни были поцелуи… - несколько уклончиво ответил Северус, стараясь спрятать охватившее его волнение. В чем причина? Необычная романтическая обстановка? Необъяснимый поступок Лили и ее близость? Вино, задурманившее голову? Нет, он ни с кем не целовался. И не планировал. Для него не существовало других девушек в ракурсе ЭТОГО плана. Кроме Лили. Да, он не отрицал, что в Хогвартсе есть симпатичные девчонки, как например, Нарцисса и Белла Блэки, Элис Нотт, несколько девчонок с «рейвенкло» с которыми он несколько раз работал в паре на уроках. Но в том и дело, что они были всего лишь приятны внешне. Его не тянуло к ним. А Лили. Она затмевала всех своей красотой и светом. Он не помнил, какого цвета глаза Белатрикс или какой длины волосы Элис, но помнил каждую крапинку зеленых глаз Лили, каждый ее непослушный локон, который он мог заправить за ушко, если Лили чем-то увлечена или ее руки заняты. Он ни с кем больше не испытывал ничего подобного, да и, признаться, и не хотел экспериментировать. Ему было хорошо здесь и сейчас. И это, по его мнению, правильно. Он всегда будет только ее, будет где-то рядом, чтобы поддержать или помочь. Она всегда сможет на него рассчитывать.
- …но все они заканчивались пожеланием «спокойной ночи» и выключением света в моей комнате.
Лили затронула достаточно щекотливую тему и как вести себя в такой обстановке, Северус не представлял. Поразительно, как всего несколько глотков алкоголя заставляют течь мысли в совершенно немыслимых раньше направлениях.
Слизеринцу очень хотелось задать этот же вопрос и Лили, но боялся услышать ответ. Правдивый ответ. Наверно, касаемо этой темы лучше остаться в неведении, иначе это знание сведет его с ума от… ревности. И он ничего не сможет поделать с испытываемыми чувствами.

Все это было настолько необычно, настолько не вписывалось в рамки их привычного общения, что Северус, признаться, был растерян. Никогда они с Лили не обсуждали ничего подобного. Был какой-то скрытый умысел в ее вопросе, но слизеринец не мог его принять и уж тем более вытащить на поверхность для свободного обсуждения. Просто виновато терпкое вино – в этом все дело. Но данная отговорка настойчиво не хотела приниматься его сознанием. Механизм запущен и перед взором появляется множество картинок, где он и Лили… прикасаются друг другу губами. Даже не целуются. Просто легкое соприкосновение губ. А дальше картинки ломаются, ибо Северус не может представить Лили… целующейся по-настоящему. Больно представлять, иначе незамедлительно возникает вопрос «кто ее научил?». Впрочем, он думает о чем-то странном, сам-то ни разу не ощутил вкус чьих-то губ. Однако процесс знает, пусть только в теории. В «слизерине» долгие поцелуи – обычное дело. Никто никого не стесняется. Никто не воспринимает в серьез. Слизеринцы, запросто могут сегодня целоваться и обниматься с одной, а завтра быть с другой, как и слизеринки менять парней по несколько раз в неделю. Это никто не фильтрует, никто не запрещает. Представители «слизерина» - гордые одиночки и практически нет случаев, что бы кто-то повстречал кого-то и все – любовь до конца жизни. Разве что были ситуации, когда родители навязывают свои детям суженого или суженую и строго-настрого запрещают гулять на стороне. Однако и это не соблюдается. Да даже Люциус не безгрешен в этом плане. Впрочем, он снова думает о чем-то неправильном.
- Я тоже серьезно, - невозмутимо отозвался Северус на восклицание Лили. И пусть в его голосе была четко различима глумливость, он сказал девушке правду. Чистую правду. И, хитро прищурившись, добавил: - Когда это я тебя обманывал?
А уже через мгновение с его лица слетела маска смешливости, когда Лили подошла к нему и опустила свои ладони на его плечи. И почему-то сейчас это прикосновение ему не казалось дружественным. Это так… так… А потом все мысли испаряются из головы, когда он ощущает прикосновение ее горячих губ к своим несомненно пылающим щекам. Она впервые в жизни прикасается к нему… так. Как прикасается девушка к своему парню. Для него это прикосновение значит многое, а для нее? Это он должен целовать ее и носить на руках в знак благодарности за подаренный волшебный вечер. Но какими мотивами руководствуется гриффиндорка. Означает ли это переход их отношений на новый уровень. Или же это совсем ничего не значит, кроме как желание, продиктованное крепостью вина, пошутить и сделать в таком ненавязчивом стиле приятное своему другу? Как бы то ни было, он не совсем понимал происходящее. Точнее вообще не понимал.
А она уже его обнимала, вжимаясь лицом в его мантию. Северус нерешительно положил руки на ее талию. Рядом. Близко-близко. И дыхание почему-то перехватывает. И сердце заходится своим бешеным ритмом, таким, который вырабатывается только в ее присутствии. Превратиться бы в статуи и замереть так навечно.
Северус улыбнулся кончиками губ. Может быть, и не интересно, однако, она этим интересуется, раз решила упомянуть якобы совершенные, что под большим вопросом, навыки Блэка и Поттера. Блэк не раз показывал Снейпу свое превосходство, хватая случайно проходившую девушку и целуя на глазах у слизеринского неудачника. Вот только все его попытки принизить Северуса таким способом были провальными. Снейпа совершенно не интересовало, с кем облизывается и ласкается Блэк. Отвратительно! Как можно целовать девушку, которую он даже не знает толком? Природу Блэка ему не понять, а значит, и злиться не на что. Пусть лучше вытрет слюни со своего подбородка, хотя бы для соблюдения личной гигиены.
- Ничего, - прошептал Северус в макушку Лили, - согревающие чары еще никто не отменял.
А потом крепче сжал руки за ее спиной, дотронулся губами до согретой своим дыханием ее макушки и зарылся носом в медные, пахнущие ее любимым яблочным шампунем, локоны.

Разве он когда-либо что-либо от нее утаивал? Да, возможно, что-то и не договаривал, но просто потому, что это что-то касалось непосредственно его и его чувств. В них не было ничего хорошего, так зачем растаивать Лили?! Она бы все равно ничего не смогла бы изменить. Однако она меняет его. Северус никогда не был нежным, но сейчас его сердце разрывается под натиском этой самой нежности. Потому что она рядом, в его объятиях, с ним. И этого достаточно, чтобы объяснить самое его существование. Однажды Поттер изрек, что его бесит сам факт жизни Северуса. Быть может, он понимал, что жизнь слизеринца уже положена на алтарь для жертвоприношения Лили и именно это его бесило? То, что ревность застилала глаза гриффиндорцу было и так ясно.
- Ты слышала правду, - тихо-тихо ответил Северус, надеясь, что Лили не расслышала его слов. В самом деле, заход как мальчиков к девочкам, как девочек к мальчикам стало нормой. Это неотъемлемая часть отношений их слизеринского сообщества. Впрочем, в гриффиндоре это практикуют точно так же, пусть и не в таком массовом помешательстве. Взять хотя бы Блэка и Поттера…
И не успел он никак среагировать, как Лили сладко посапывала на его плече. И снова виновато вино, которое наслало сон на девушку. Не нести же ее, в конце концов, в гриффиндорскую спальню. Ему-то все равно, что будут говорить, а вот репутацию девушки портить не хотелось. Северус покрепче обхватил Лили одной рукой за талию, второй рукой он нашарил волшебную палочку, которую уже успел спрятать в карман мантии после ухода Паркинсона.
- Accio стул, - и выведя в воздухе нужную комбинацию, трансфигурировал стул в кресло. Что ж, они не самые упитанные в мире люди, поместятся – просто всего-то нужно было перекинуть руку Лили через свое плечо и вернуть съехавшую на его грудь ее голову. Очень близко и эта близость сводила с ума. Не удержавшись, он убрал рыжий локон с ее щеки и провел подушечкой большого пальца по скуле ее лица. Она дернулась и что-то невнятно пробормотала, так и не проснувшись. А Северус пытался успокоить сильно стучащее сердце. Ему нельзя прикасаться к Лили… так. Она не поймет, не поверит, уйдет. Вздохнув, Северус призвал к себе бокал с вином и трансфигурировал жидкость в обычный яблочный компот, чтобы смочить вмиг пересохшие губы и горло. Все, что он смог себе позволить, так это накрыть своей ладонью руку Лили, которую она во сне уложила ему на грудь напротив сердца, будто успокаивая его неспокойный ритм, а через некоторое время переплести их пальцы.
Все стало еще запутаннее. Слишком неясно, чтобы делать какие-то выводы. Быть может, ее сон – это правильно. Побег от реальности, в которой надо что-то для себя прояснять, как-то объяснять свое странное поведение. А утром будет легче – они все спишут на коварное вино и примут все за шутку. А пока… в голове туман, который почему-то рассеиваться не хочет.
Северус поежился. Прохладно. Наложив на себя и на Лили согревающие чары, слизеринец еще немного подумав, кинул на дверь и запирающие чары. Никто не помешает сну Лили. Пусть заявятся преподаватели во главе с Директором, пусть будут ломиться в дверь… Северус их не пустит. Завтра он выслушает наказание и гневную речь Лили о том, что ее нужно было непременно разбудить через минутку. Это все будет завтра, а пока пусть спит и ни о чем не тревожится, а он просто побудет рядом.
А еще через полчаса он и сам склонил голову, дотронувшись своей щекой ее макушки, и прикрыл глаза. Но сон так и не шел. Он сохранит эту ночь в памяти до мельчайших подробностей. Лили снова заворочалась, уткнувшись носом в изгиб его шеи, и удовлетворительно засопела. Северус сконцентрировался на теплых выдохах, щекочущих его кожу, и сам невольно подстроился под ее размеренный ритм дыхания. А голове только одна мысль – побыть бы с ней еще когда-нибудь… вот так.

А сон все не шел и не шел. Северус никак не мог сконцентрироваться на чем-то конкретном, не касающемся Лили. Мысли вялым потоком текли в его голове. Он не мог не заглядывать чуть-чуть в будущее, в котором возможно он и она были бы вместе. Вот так вместе в обнимку засыпать и просыпаться. Слушать ее сонное бормотание и смешное причмокивание губ, к которым так хочется прикоснуться. И сходить с ума от невозможности обнять сильно-сильно. И не отпускать. Легкие касания большого и указательного палец до кожи на ее запястье, редкие прикосновения губ к ее растрепанной макушке и тихий шепот о том, что она может не беспокоиться - ее не потревожат кошмары, потому что он будет ее хранителем и не подпустит злые сновидения и близко. Давно потух огонек в свечках, спряталась и луна, приготовившаяся ко сну. Стало как-то холодно. Северус передернулся и обновил согревающие чары. Темно. Он не видит Лили, но ощущает всем телом. Слышит ее дыхание и все так же не прекращая считает ее теплые выдохи.
Интересно, каково это быть с ней? Ходить по коридорам не скрываясь за ручку, обниматься не как друзья, целоваться… Мучительно сладкий, запретный, недоступный плод. Уж он-то не покусится на добродетель Лили. Он ее слишком уважает, слишком ценит, слишком… любит, чтобы остановить себя, перебороть желания и не запятнать своей чистотой честь Лили.
А еще он представлял, каково это быть ее персональным ангелочком-хранителем. Сидеть где-то наверху на пушистом облачке и зорко следить за каждым ее шагом, движением. Следить за каждым, кто осмелится к ней приблизиться. И вовремя предупреждать, посылать какие-то знаки, которые бы оберегли ее от злых умыслов.
«Ангел…» Захотелось рассмеяться, но Северус сдержался, опасаясь разбудить Лили. Какой из него ангел? Разве что падший. И все равно слово «ангел» никак не вязалось со Снейпом. Два несовместимых понятия. Вот Лили – ангел. Просто потому, что это она, такая, какая есть. Потому, что позволяет такому темному существу, как Северус Снейп, быть рядом.
И как-то совсем неожиданно для себя – уснул, хотя и не планировал. Сон был беспокойный, он каждый раз просыпался, стоило Лили пошевелиться и, устроив ее голову удобнее на своем плече, снова впадал в полудрему. И каждый раз ему снилась Лили. Самая разная. Лили, надкусывающая сочное зеленое яблоко – он даже слышал еле уловим яблочный запах. Лили, смущенно пробующая кончиком языка большой лакричный леденец. Лили, лежащая на зеленой траве и провожающая глазами проплывающие мимо облака. Лили, сосредоточенно делающая уроки и задумчиво посасывающая кончик рыжего локона. Лили… такая разная, но совершенно точно неповторимая. Единственная.
Утро наступило еще неожиданнее. Лили в который раз заворочалась, а Северус резко открыл глаза и замер, надеясь, что она еще спит. Так хотелось продлить эту неожиданную близость чуть-чуть подольше. Но нет, она лениво открыла один глаз, потом резко зажмурилась. Вторая попытка была более успешной - уже с открыванием обоих глаз. И взгляд у нее такой… будто они ради шутки осквернили святыню, а понимание серьезности совершенного пришло только сейчас. Северус сжал губы, но не отвел глаз. Стало несколько… обидно.
Лили задала именно те два вопроса, ответы на которые Северус не знал, но очень бы хотел получить. Он не спешил отвечать на них. И через несколько мгновений Лили сама нашла в своей памяти нужные моменты прошедшего вечера. Что ж, ее вопросы откидываются сами по себе.
- Да, конечно, - Северус перегнулся через подлокотник кресла и поднял с каменного пола бокал.
- Aguamenti, - бокал заполнился чистой прохладной водой. Северус протянул его Лили. А потом все же решил прояснить ситуацию. – Ты вчера напилась, начала самым бессовестным образом приставать ко мне и когда я уже почти сдался, ты… - «к сожалению», - внезапно уснула. Не нести же тебя, пьяненькую, в гриффиндорский львятник! Я бы мог отнести тебя, спящую, в свои слизеринские покои, но - мало ли! - вдруг тебе в ухо заползла бы какая-нибудь склизкая сороконожка! - Он прищурился. - Ты же мне бы это просто так не спустила бы с рук.